Елена Шухова

Инженерный гений Владимира Григорьевича Шухова давно получил мировое признание. Более полувека - с последней четверти XIX по 30-е годы ХХ столетия - его работы определяли достижения России и ее мировой приоритет в самых разных областях инженерной мысли.

Диапазон творческих интересов Шухова был поразительно широк. Нефтепереработка, теплотехника, гидравлика, судостроение, военное дело, реставрационная наука - во всех этих, столь разнородных, областях он сделал фундаментальные изобретения, создал технологии и конструкции, ставшие прорывом в будущее.

Особый вклад В.Г.Шухов внес в развитие строительного искусства, создав новаторские, поражающие смелостью замысла, простотой, изяществом и одновременно надежностью и долговечностью пространственные системы покрытий и высотных сооружений из металла. Можно смело утверждать: после Шухова в этой области не было сделано принципиально новых изобретений и не было создано конструкций, столь совершенных эстетически.

Осенью 2003 года отмечался 150-летний юбилей инженера.

На фоне обычного в таких случаях официального славословия с особенной остротой выступило ужасающее состояние сохранившихся сооружений В.Г.Шухова. Формально многие из них давно признаны памятниками архитектуры и даже поставлены под охрану государства. На деле они или стоят заброшенными, или сознательно уничтожаются.

Вот перечень утрат самых последних лет, напоминание о которых может быть сегодня полезнее юбилейного восхваления:

На рубеже 1980-1990-х годов погиб один из красивейших павильонов с висячим сетчатым покрытием, построенный Шуховым на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году и впоследствии перевезенный в Ессентуки.

В эти же годы были утрачены подлинные конструкции купола гостиницы "Метрополь", Петровского пассажа, картинной галереи Училища живописи, ваяния и зодчества (ныне одноименная академия, возглавляемая И.С.Глазуновым) в Москве.

Совсем недавно, в 2002 году, без всякого обоснования и разрешительной документации начался демонтаж покрытия в здании гаража для автобусов на Бахметьевской улице (троллейбусный парк № 3 на ул. Образцова), являющемся совместным произведением В.Г.Шухова и архитектора К.С.Мельникова. Благодаря вмешательству архитектурной общественности и разгоревшемуся скандалу дальнейшее разрушение памятника удалось остановить, но 12 легких большепролетных шуховских ферм - треть от общего их количества - были демонтированы и заменены новоделом в полном соответствии с установившейся в последнее время в Москве "реставрационной" традицией.

9 октября 2003 года, на следующий день после того, как юбилей В.Г.Шухова был помпезно отмечен в стенах московской мэрии, под видом подготовительных работ начался демонтаж конструкций дебаркадера Киевского вокзала.

Это сооружение, созданное В.Г.Шуховым в содружестве с архитекторами И.И.Рербергом и В.К.Олтаржевским, также признано памятником архитектуры. Несмотря на это уникальные клепаные арки дебаркадера, свидетельствующие о высочайшей технической культуре начала ХХ столетия, опять-таки планируется заменить технически грубым новоделом. На запросы по этому поводу в различные инстанции пришли противоречивые ответы; независимой экспертизы состояния конструкций проведено не было.

Существует угроза, что в скором времени подобная судьба постигнет и всеми признанный шедевр мастера - радиобашню на Шаболовке. Неухоженная, местами проржавевшая, она стоит среди мусора и бурелома, практическое ее использование в настоящее время ограничено лишь службой Скорой помощи и мелкими радиостанциями. Между тем заложенная в конструкции инженерная идея настолько совершенна, что, несмотря на многолетнее запустение, башня продолжает поражать своей надежностью и долговечностью. Еще в конце 1930-х годов ей пришлось выдержать серьезное испытание. За трос, соединяющий гиперболоид с соседней мачтой, зацепился почтовый самолет. Машина рухнула на землю, башня осталась стоять как ни в чем не бывало. Еще одну проверку на устойчивость и прочность она с успехом прошла совсем недавно, в июне 1998-го, во время урагана, вызвавшего в Москве большие разрушения.

В 1991 году, когда специалисты ЦНИИПСК им. Н.П.Мельникова - института, выросшего из возглавляемого Шуховым проектного бюро, - меняли верхушку башни в связи с установкой на ней нового оборудования, они подтвердили, что запаса прочности сооружению хватит еще минимум на полвека. В 2000 году обследование конструкции произвели сотрудники ЦНИИСК им. В.А.Кучеренко. Их выводы таковы: "Расчеты показали достаточную работоспособность металлоконструкций башни. Устойчивость башни в целом, а также местная устойчивость секций обеспечены. Напряжения не превышают расчетных сопротивлений. Прочность и устойчивость колец также достаточны. Для обеспечения нормальной эксплуатации башни требуется частичный ремонт поврежденных коррозией элементов и последующий постоянный контроль".

Несмотря на такие заключения, постоянно возникают проекты реконструкции башни, один из них - превращение ее в объект туризма с приспособлением к коммерческим интересам инвесторов. Здесь должны появиться рестораны, смотровые площадки, лифт. Если эти планы будут претворены в жизнь тем варварским способом, которым теперь "осовремениваются" памятники, творение Шухова погибнет безвозвратно. Впрочем, в Телецентре, на территории которого башня находится, ходят слухи и о еще более "радикальном" решении: если инвестор не будет найден, сооружение вообще может быть демонтировано под предлогом его аварийного состояния. К сожалению, подобные мысли можно услышать и от руководства ЦНИИПСК - организации, которая по определению должна была бы быть главным защитником произведений В.Г.Шухова.

Если иметь в виду, что несколько лет назад уже возникал проект разрушения башни с тем, чтобы на ее месте возвести первоначально запроектированную В.Г.Шуховым 350-метровую конструкцию (к счастью, тогда эта абсурдная идея была отвергнута), то опасения за судьбу шедевра кажутся вполне обоснованными.

В плохом состоянии находятся конструкции одного из немногих сохранившихся в Москве подлинных шуховских светопрозрачных покрытий - над вестибюлем бывшего здания Высших женских курсов, ныне Педагогический университет, на М.Пироговской.

Таково положение дел в столице. То, что происходит в провинции, лишь усугубляет трагическую картину.

Неподалеку от города Дзержинска Нижегородской области находятся изумительные по красоте многосекционные гиперболоидные сетчатые опоры ЛЭП НИГРЭС, построенные В.Г.Шуховым по той же системе, что и радиобашня на Шаболовке. Несмотря на то что конструкции находятся в хорошем состоянии, им в самое ближайшее время угрожает падение в реку Оку из-за размыва фундаментов. И хотя для спасения памятника в данном случае нужно не так уж много - произвести берегоукрепительные работы, реальных действий никто не предпринимает, если не считать попыток некоторых коммерческих фирм купить металлоконструкции на лом.

Внушает опасение состояние первого шуховского гиперболоида - водонапорной башни, построенной для Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде и в том же году перевезенной приобретшим ее промышленником и меценатом Ю.С.Нечаевым-Мальцевым в его имение, ныне село Полибино Липецкой области.

Разрушаются сетчатые водонапорные башни в Краснодаре и Подольске, на станции Луговая Савеловской железной дороги, и этот печальный перечень можно продолжать и продолжать.

Если творения мастера погибнут, а угроза эта, с учетом того, что методы сохранения, статус и способ функционирования столь уникальных сооружений эпрохи первой технической революции у нас практически не разработаны,отечественной культуре будет нанесен непоправимый урон.

Техника - сфера деятельности, прогресс и постоянное обновление которой неизбежны. Но при этом непрерывный поток обновления технопространства должен сохранять в себе некие фундаментальные воплощения некогда открытых базовых идей, методов, принципов, ибо они, наряду с архитектурными сооружениями - тоже памятники культуры.

Сооружения Шухова, помимо своих чисто инженерных достоинств, важны для нас тем, что позволяют погрузиться в эпоху первой технической революции, когда понятие "техника" имело еще безоговорочно положительное содержание.

При всей уникальности своего дарования Шухов являлся сыном своего времени - той короткой и безвозвратно ушедшей эпохи, о которой русский мыслитель сказал: "Мы переживаем конец Ренессанса, изживаем последние остатки той эпохи, когда отпущены были на свободу человеческие силы и шипучая игра их порождала красоту..." Эти слова Н.А.Бердяева, сказанные им в 1917 году, привычно связываются в нашем сознании с Серебряным веком - расцветом искусства, литературы, философской мысли, но их с полным правом можно отнести и к технике того времени. Тогда культура и научно-техническая сфера жизни не были еще так трагически разобщены, как сегодня, инженер не являлся "узким специалистом", слепо ограниченным сферой и интересами своей специальности, он представлял собою в полном смысле слова "ренессансного человека", открывавшего новый мир, обладавшего "симфоническим", по определению В.Г.Шухова, мышлением. Тогда техника представала жизнестроительным началом, была мировоззренческим обретением, казалось, что она есть не только способ решения стоящих перед человеком практических задач, но и творящей духовные ценности силой. Тогда еще казалось, что она-то и спасет мир.

Именно эта мировоззренческая целостность делала инженеров и изобретателей того времени универсалами, "ренессансными" фигурами, способными порождать на многие десятилетия опережающие свое время идеи и открытия одновременно в самых различных отраслях, воплощать утилитарные инженерные задания в неповторимые примеры человеческого гения.

"Девятнадцатый век выводили на дорогу специалисты, чей жизненный кругозор оставался энциклопедическим. Но от поколения к поколению центр тяжести смещался, и специализация вытесняла в людях науки целостную культуру" , - зафиксировал испанский философ Х.Ортега-и-Гассет конец золотого века техники.

Первые слова, которые услышали студент В.Г.Шухов и его товарищи, войдя в стены Императорского технического училища, были таковы: "...Каких бы успехов в познании природы и обладании ею человек ни достигал, он не должен забывать слов Божественного Учителя: "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" Этот постулат лежал тогда в основе мировоззрения инженеров. Сегодня едва ли это так. Объясняя принципы какой-либо конструкции, Владимир Григорьевич говорил о ее душе - не в мистическом и не буддийском, а в своем особом, "техническом" смысле. Каждое сооружение он воспринимал не просто как хорошо рассчитанную массу металла или дерева, не как агрегат, а как Организм, то есть нечто живое и не противостоящее живому. "Все логично во Вселенной, все думает, и камень думает, - говорил он. - Только думы камня - так сказать, статика эфира мысли, а живые существа способны к динамике этого эфира". Такой инженер давно исчез как тип. Безвозвратно ушла и его эпоха. Гений В.Г.Шухова помогает понять и заново оценить ее сегодня, когда все, что связано с техникой, неминуемо ассоциируется в нашем сознании с чем-то бездушным и разрушительным.

Несмотря на относительное обилие литературы о В.Г.Шухове, о нем писали и продолжают писать как о неком обезличенном генераторе инженерных идей, почти роботе. Его внутренний мир, окружение, сформировавшее его как личность, педагоги, семья, сам "воздух" его времени, наконец, его нелегкая судьба в советское время - всегда оставались вне поля зрения исследователей его. Попытаемся отчасти восполнить образовавшийся пробел.

* * *

Владимир Григорьевич Шухов родился 16 (28) августа 1853 года в городке Грайворон Курской губернии, где отец его исправлял должность городничего. О своем происхождении сам Шухов рассказывал так: "Мой пращур был вольный штатский человек, мобилизованный на войну со шведами. За храбрость в бою под Полтавой Петр Великий пожаловал его дворянством". Но дворянство это, по-видимому, было личным. Потомственное получил уже дед В.Г.Шухова вместе с обер-офицерским чином. Отец Владимира Григорьевича, Григорий Петрович, окончил Харьковский университет и служил вначале по Министерству финансов, а затем под влиянием своего друга, знаменитого хирурга Н.И.Пирогова, перешел в Ведомство императрицы Марии, занимавшееся благотворительными, медицинскими и учебными заведениями.

Из военной среды происходила и мать В.Г.Шухова Вера Капитоновна Пожидаева - женщина весьма незаурядная, согласно семейным преданиям, отличавшаяся энергией и интуицией, переходившей порой в дар ясновидения. Детство В.Г.Шухова прошло в курском имении матери. В 1863 году он поступил в Пятую петербургскую классическую гимназию, где в ту пору преподавал выдающийся ученый и педагог К.Д.Краевич. Будучи учеником четвертого класса, Шухов нашел собственное логичное и краткое доказательство теоремы Пифагора.

В 1871 году Владимир Григорьевич окончил гимназический курс и поступил в Императорское московское техническое училище. Годы, проведенные там в атмосфере высокой нравственной и научной культуры, постоянного размышления, познания, творчества, инженер считал одними из самых счастливых в своей жизни. Обучение теоретическим дисциплинам в ИМТУ стояло примерно на одном уровне с математическим факультетом Московского университета. Особенностью преподавания был прекрасно разработанный курс практических занятий, дававший студентам понимание реальной работы механизмов и конструкций, а также технологического процесса их изготовления. Эта так называемая русская система обучения в 70-х годах XIX века получила всемирное признание и была принята в технических школах США.

С большим уважением и признательностью Шухов вспоминал своих профессоров, талантливых инженеров и ученых: А.В.Летникова, Д.Н.Лебедева, И.П.Архипова, П.П.Панаева, А.К.Эшлимана, директора училища В.К.Делла-Воса. Наибольшее влияние на становление его гения оказали профессор Ф. Е. Орлов, читавший курс теоретической и практической механики, и Н. Е. Жуковский, в те годы доцент по кафедре аналитической механики и преподаватель математики. Студентом первого специального класса Владимир Григорьевич сделал свое первое практически ценное изобретение: разработал собственную конструкцию паровой форсунки для сжигания жидкого топлива и изготовил ее опытную модель в мастерских училища. Это изобретение было высоко оценено Д.И.Менделеевым, который даже поместил изображение форсунки Шухова на обложку книги "Основы фабрично-заводской промышленности"(1897). Принципы этой конструктивной системы используются и поныне. По свидетельству специалистов, шуховская форсунка уже в то далекое время - а она начала выпускаться в промышленных масштабах с 1880 года - была не только экономичной, но и решала экологическую проблему наиболее безопасного для окружающей среды сжигания нефти.

Курс ИМТУ В.Г.Шухов окончил в 1876 году со званием инженера-механика и золотой медалью. В знак признания его выдающихся способностей он был освобожден от защиты дипломного проекта. Отказавшись от лестного предложения стать ассистентом знаменитого математика П.Л.Чебышева, равно как и от того, чтобы начать подготовку к профессорской деятельности, В.Г.Шухов навсегда избрал своим поприщем практическое творчество инженера. Вернувшись из командировки в Соединенные Штаты, которую он получил как лучший выпускник училища, Владимир Григорьевич поселился в Петербурге и поступил на службу в Управление Варшавско-Венской железной дороги.

Одной из особенностей творческого духа В.Г.Шухова, во многом объясняющей глубину его идей и разносторонность дарования, было стремление к постижению целостной картины мира, установлению внутренних взаимосвязей, на первый взгляд не связанных, самых разнородных процессов и явлений. Это стремление включило в круг его серьезных интересов науки, далеко отстоящие от сферы его инженерной деятельности: еще в юности Шухов увлекся астрономией и приобрел в ней обширные знания; впоследствии серьезно интересовался теорией относительности Эйнштейна, "самой необходимой наукой" называл историю. Одним из первых Шухов задумался о взаимосвязях биологии и техники и тех возможностях, которые может открыть перед инженером изучение естественных наук. Большое значение Владимир Григорьевич придавал своим не частым, но очень содержательным беседам со знаменитым медиком Н.И.Пироговым. Не исключено, что эти беседы привели его к решению в 1877 году, не прерывая основной работы, стать вольнослушателем Военно-медицинской академии. По собственному свидетельству, два года занятий в ней дали ему как инженеру бесценный опыт, обогатив пониманием самой совершенной "конструкции", созданной природой, - человеческого организма.

В 1878 году по рекомендации профессора Ф.Е.Орлова к Шухову обратился только что возвратившийся из Америки предприниматель А.В.Бари и предложил ему отправиться в Баку, где тогда только начиналось бурное развитие нефтяного дела.

Выполняя заказы компаний братьев Нобель, Г.М.Лианозова, С.М.Шибаева и др., Шухов сумел в короткий срок на строго научной основе разрешить труднейший комплекс вопросов, связанных с добычей, хранением, транспортировкой и переработкой нефти. Изобретенные им совершенные конструкции резервуаров, трубопроводов, насосов, нефтеналивных судов, нефтеперегонных аппаратов намного опередили свое время, теории их конструирования были признаны классическими, а формулы расчета вошли во все учебники и справочники, в том числе и в первый русский курс "Технологии нефти" К.И.Тумского (1891, 1896).

Начатые в Баку исследования Владимир Григорьевич продолжил уже в Москве, где окрыленный успехом А.В.Бари в 1880 году основал собственную проектно-строительную фирму. В начале 1881 года супруга Александра Вениаминовича среди разных семейных новостей сообщала сестре: "Шухов с октября месяца живет в Москве и служит у Саши как главный его помощник по инженерной части, получает 200 рублей жалованья, помимо процентов. Кроме Шухова, у Саши в конторе занимаются бухгалтер, конторщик и артельщик..."

Этот принцип - минимум сотрудников при широчайшем диапазоне исполняемых заказов - неуклонно соблюдался и во все последующие годы существования предприятия. Даже во времена наивысшего расцвета, когда ежегодно фирмой исполнялось работ более чем на 6 млн рублей (огромная для того времени сумма), в ее проектном бюро трудились не более 20 инженеров, чертежников и техников. Такое было возможным потому, что Шухов практически не нуждался в помощниках. По воспоминаниям сотрудников, "все расчеты своих многочисленных сооружений Владимир Григорьевич делал только лично сам и так кратко, что понять их постороннему было очень трудно. (при этом следует иметь в виду, что Шуховне пользовался даже арифмометром. - Е.Ш.) Сосредоточенность его была поразительной. Приходя в 10 часов утра в контору, он садился за свой стол, раскрывал тетрадь большого формата и начинал, глубоко вдумываясь, писать цифры, цифры и только цифры. Если он и уходил куда-нибудь, то только в свою обширную библиотеку, где просматривал журналы на иностранных языках. Разговоры на отвлеченные темы он позволял себе только во время завтрака, а все остальное время тратил на работу и деловые беседы с посетителями, которых к нему приходило множество" . Прекрасно сказал о нем и его творчестве один из ближайших сотрудников В.Г. Шухова инженер А.П.Галанкин: "Вся деятельность Владимира Григорьевича Шухова в период его расцвета была сплошным триумфом ума и остроумия. Его ум блистал как бриллиант, рассыпая всюду искры и блеск" . В настоящем полноценном отпуске за все шестьдесят лет своей инженерной деятельности Владимир Григорьевич не был ни разу.

В отношениях с людьми Владимир Григорьевич всегда поступал "по-джентльменски" (любимое его выражение). Со всеми, будь то прислуга, дети или рабочие, был безукоризненно вежлив и ни перед кем не выдавал своего интеллектуального превосходства. Тщеславие, равно как и корысть, были ему совершенно чужды.

Инженеры, работавшие вместе с Шуховым, вспоминали, что уже одно его появление в конторе действовало на них вдохновляюще. Он заражал сотрудников своей неисчерпаемой творческой энергией и оригинальными идеями, нес в себе такой колоссальный запас положительных эмоций, так красиво решал любую, даже самую сложную инженерную задачу, что пробуждал в людях ответную реакцию и им хотелось работать, не считаясь со временем. При этом каждому он давал возможность проявить свою самостоятельность, в каждом поддерживал чувство собственного достоинства, не только не умаляя, но зачастую даже преувеличивая его участие в достигнутом успехе. Впоследствии многие из тех, кто прошел блистательную "школу Шухова", начали собственное дело или стали профессорами Московского технического училища.

Сотрудники часто называли Владимира Григорьевича "человеком-фабрикой". Действительно, читая его рабочие тетради-дневники, нельзя не поражаться: почти каждый день в них - новый заказ, новая тема. Так, на рубеже 1880-1890-х годов инженер одновременно работал над тремя проектами, каждый из которых, будь он даже единственным в его творческой биографии, мог принести ему славу и почет на всю жизнь. Именно в это время он изобрел знаменитые паровые водотрубные котлы, совершившие переворот в теплотехнике и отапливавшие в течение многих десятилетий всю Россию, составил фундаментальный проект московского водоснабжения и оформил один из главных своих патентов - на "приборы для непрерывной дробной перегонки нефти", иначе говоря, крекинг-процесс, позволивший в промышленном масштабе, при простейшей аппаратуре, получать высококачественный бензин.

С начала 1890-х годов развернулась исключительная по своему новаторству деятельность Владимира Григорьевича в сфере индустриальной архитектуры - та деятельность, в которой его гений выразился наиболее зримым образом, благодаря которой имя его стало широко известным за пределами инженерно-промышленной сферы, и Шухов был признан не только "величайшим инженером мира" , но и выдающимся "художником в конструкциях" (при этом параллельно продолжалась его плодотворная работа в качестве инженера-механика, гидротехника, технолога и т.д.).

В.Г.Шухову было в высшей степени присуще то качество, о котором архитектор И.В.Жолтовский писал: "Создать живой образ из мертвого материала можно только если мастер настолько сроднился с этим материалом, что научился им "думать", научился формировать его по законам построения живой органической материи" . Именно из глубокого понимания инженером свойств и возможностей материала, будь то металл или дерево, вытекали экономичность, простота и безукоризненная логика его конструктивных решений, чистота линий и гармоничность пропорций созданных им сооружений, предвосхитивших "органическое" направление в архитектуре.

В 1891-1893 годах на Красной площади в Москве было построено новое здание Верхних торговых рядов с шуховскими покрытиями, столь изящными и легкими, что снизу они казались паутиной с врезанными в нее стеклами. Такой эффект давала изобретенная Шуховым арочная ферма, в которой традиционные достаточно массивные раскосы и стойки были заменены тонкими лучевыми затяжками диаметром около 1 см, работающими только на растяжение - самый выгодный для металла вид усилий. Созданием этой конструкции завершился долгий поиск инженерами всего мира наиболее рационального типа стропильной фермы. Дальнейшее ее усовершенствование стало уже невозможным. Это строго научно было доказано В.Г.Шуховым в книге "Стропила" (1897) и там же указан единственно верный путь - переход к пространственным системам, в которых все элементы конструкции при восприятии нагрузки работают как единый слаженный организм.

Практическое подтверждение этот тезис получил на XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке, проводившейся в Нижнем Новгороде в 1896 году. Именно там впервые были продемонстрированы созданные Шуховым уникальные пространственные висячие и арочные системы покрытий, а также гиперболоидная сетчатая водонапорная башня - прообраз знаменитой радиобашни на Шаболовке.

"Конструкции эти возбудили как у специалистов, так и у публики захватывающий интерес, особенно потому, что основная идея их устройства являлась вполне оригинальной и не могла быть позаимствована изобретателем ни в западноевропейских, ни в американских образцах, - писал в дни выставки признанный "король сопромата", профессор ИМТУ Петр Кондратьевич Худяков. - Новизна их открыто признавалась всеми, а преимущества в смысле малого веса, необычной легкости изготовления и дешевизны были проверены опытным путем на целом ряде примеров при самых разнообразных условиях в задании..." Действительно, вес шуховских "крыш без стропил", как называли их современники, оказался в 2-3 раза ниже, а прочность значительно выше, чем у традиционных типов покрытий. Их можно было собирать из простейших однотипных элементов: полосового железа толщиной 50-60 мм или тонких уголков; простым было устройство утепления и освещения: в нужных местах на сетку вместо кровельного железа укладывались деревянные рамы со стеклами, а в случае арочного покрытия для освещения очень удачно могли быть использованы перепады высот различных частей здания. Все конструкции предусматривали возможность легкого и быстрого монтажа с использованием самого элементарного оборудования вроде небольших ручных лебедок.

Самым выдающимся изобретением, на многие десятилетия опередившим свою эпоху (и потому оставшимся не замеченным и не оцененным современниками), стало перекрытие центральной части круглого павильона Инженерно-строительного отдела XVI Всероссийской художественно-промышленной выставки, выполненное в виде "вогнутой внутрь чаши диаметром 25 м из тонкого листового железа, края которой прикреплены к верхнему кольцу". Это была первая в мире оболочка-мембрана - конструкция, в ХХ, а теперь уже и в XXI веке считающаяся одним из наиболее прогрессивных типов покрытий большепролетных сооружений. (Павильон не сохранился.)

В 1897 году В.Г.Шухов предложил еще одно изобретение - сетчатый свод двоякой кривизны, воплощенный над цехом металлургического завода в Выксе близ Нижнего Новгорода и доведший идею пространственных арочных покрытий до совершенства. (В настоящее время находится в эксплуатации, хотя и нуждается в реставрации.)

За рубежом покрытия, аналогичные шуховским, появились только в 20-30-е годы ХХ столетия.

Та же плодотворная идея пространственно работающих сеток была с успехом применена Владимиром Григорьевичем и к высотным сооружениям - водонапорным и иного назначения башням. Так появился знаменитый "гиперболоид инженера Шухова", для последующих поколений ставший символом творчества великого инженера и заслонивший собой другие его не менее выдающиеся творения.

Еще в Техническом училище на лекциях по аналитической геометрии Шухов обратил внимание на свойство однополостного гиперболоида, имеющее большую конструктивную ценность: возможность образования его криволинейнойповерхности из прямолинейных образующих. С тех пор идея гиперболоида запала в его душу. "О гиперболоиде я думал давно, - рассказывал он. - Шла какая-то глубинная, видимо, подсознательная работа, но все как-то вплотную я к нему не приступал... И вот однажды прихожу раньше обычного в свой кабинет и вижу: моя ивовая корзинка для бумаг перевернута вверх дном, а на ней стоит довольно тяжелый горшок с фикусом. И так ясно встала передо мной будущая конструкция башни. Уж очень выразительно на этой корзинке было показано образование кривой поверхности из прямых прутков" . Впоследствии изобретатель часто вспоминал этот эпизод и во времена Нижегородской выставки, если кто-нибудь говорил ему о необычности конструкции его водонапорной башни, направлял в Кустарный отдел смотреть плетеные корзины. Хотя, конечно, не следует воспринимать эту историю слишком буквально.

В короткий срок Шухов детально разработал всю конструкцию башни вплоть до мельчайших частей, установил принципы расчета, что при тогдашнем состоянии строительной механики в отношении таких многократно статически неопределимых систем, как сетчатые башни, сделать было далеко не просто, определил простой и наглядный способ оформления проектной документации, а вслед за тем - способ монтажа.

В январе 1896 года Владимир Григорьевич подал заявку на привилегию "Ажурная башня". В ней говорилось: "Сетчатая поверхность, образующая башню, состоит из прямых деревянных брусьев, брусков, железных труб, швеллеров или уголков, опирающихся на два кольца: одно вверху, другое внизу башни; в местах пересечения брусья, трубы и уголки скрепляются между собой. Составленная таким образом сетка образует гиперболоид вращения, по поверхности которого проходит ряд горизонтальных колец. Устроенная вышеописанным способом башня представляет собой прочную конструкцию, противодействующую внешним усилиям при значительно меньшей затрате материала" .

Водонапорная башня, построенная по этой системе на Всероссийской выставке 1896 года, стала настоящей сенсацией для специалистов и, как писали тогда, "одним из главных магнитов для публики". Удачно выбранные пропорции сооружения (высота 25 м, соотношение диаметров нижнего и верхнего колец 2,6) делали конструкцию очень изящной. "Поверхность башни представляется совершенно сквозной, поражающей зрителя своей удивительтной простотой и легкостью" - так сформулировал общее мнение П.К.Худяков.

Сооружение было рассчитано Шуховым на самый сильный ураган, причем запас устойчивости определился в 2,5 раза. Как и во всякой органичной конструкции, это ощущалось визуально даже людьми технически не образованными: "Криволинейная форма поверхности башни дает ей хорошую устойчивость, которая чувствуется глазом смотрящего", - отмечал А.Пешков, впоследствии Максим Горький, в своей корреспонденции с выставки .

Гиперболоидные башни сразу получили широкое распространение.За сравнительно короткое время они стали заметной деталью промышленного ландшафта России и архитектурного облика многих городов и вместе со строившимися в те же годы большепролетными мостами стали зримым присутствием в среде обитания новой, технической, эстетики.

Имеющиеся в архиве перечни водонапорных башен Шухова, построенных в 1896-1929 годах, позволяют установить, что конструкции эти были возведены фирмой А.В.Бари (после национализации - строительной конторой Мосмашинотреста) в Москве, Ярославле, Воронеже, Тамбове, Коломне, Подольске, Туле, Царицыне, Самаре, Прилуках, Кашине, Вологде, Иваново-Вознесенске, Орехово-Зуеве, Гусь-Хрустальном, Казани, Феодосии, Баку, Грозном, Самарканде, Андижане, Бухаре, Ашхабаде и т.д., и т.д. вплоть до острова Сахалин.

В 1910-1911 годах по заказу Морского ведомства Шухов спроектировал два гиперболоидных маяка для Херсонского порта: Аджиогольский, высотой 68 м (до огня), и Станиславский, высотой 26,8 м.

Начиная с 1908 года сетчатые башни системы Шухова стали использоваться в качестве корабельных мачт. Они были установлены на большинстве судов ВМФ США, а также на двух русских броненосцах - "Андрей Первозванный" и "Император Павел I". В 1919-1922 годах была возведена знаменитая сетчатая шестисекционная радиобашня на Шаболовке в Москве (о ней ниже), а в 1928-1929 годах по той же системе построены трех- и пятисекционные опоры ЛЭП НИГРЭС.

Единственным мастером, который на рубеже XIX-XX веков обращался к той же конструктивной форме гиперболоида, был испанский архитектор Антонио Гауди. По смелости замыслов, по новаторству он, безусловно, стоит в одном ряду с Шуховым. Правда Гауди никогда не применял абстрактные математические формы в их чистом виде, но маскировал их декоративными элементами, навеянными природным окружением, - изображениями животных, растений, камней.Напротив, Шухов сознательно создавал чистые, обнаженные конструкции, органичность, "биоподобность" которых заключалась в использовании главного принципа "творчества" природы - экономии средств для достижения цели. Наблюдение природных и рукотворных форм, требующих высокой прочности при минимальной затрате материала: костей скелета, древесных стволов, тех же плетеных корзин, перерабатывалось в уме инженера в точные математические образы, принимавшие в конечном итоге вид практически полезных сооружений, в конструкции которых не было ничего лишнего. Природа и математика, расчет, сливались в единое гармоничное целое. В этом смысле гиперболоиды Шухова архитектоничнее, чем произведения Гауди.

В.Г.Шухов был одним из ярких представителей так называемой железной архитектуры, возникшей в середине XIX столетия. Основные вехи в истории архитектуры "железного стиля" - Хрустальный дворец Дж. Пэкстона, построенный для Всемирной выставки в Лондоне в 1851 году, башня А.-Г.Эйфеля, сооруженная для Всемирной выставки 1889 года в Париже, исключительные по своим габаритам металлические мосты, построенные в конце XIX - начале XX века. С самого своего возникновения "железный стиль" развивался параллельно и в тени торжествовавших эклектических вкусов в архитектуре. Техника и архитектура никогда, наверное, не находились в таком противоречии, как в этот период. Можно с уверенностью утверждать: во второй половине XIX - начале XX века, пока архитекторы-академики мучительно и безрезультатно искали "современный стиль", шедевры новой архитектуры создавали именно инженеры. Однако тогда "железный стиль" вызывал ожесточенные споры; эстетическая ценность его произведений одними группами восторженно приветствовалась, а другими с негодованием отвергалась. Так было и с Хрустальным дворцом, и с башней Эйфеля.

В начале ХХ столетия дискуссии о художественных достоинствах инженерных сооружений вообще и "железной архитектуры" в частности разгорелись с особенной силой. В них участвовали и сами инженеры, и архитекторы, и деятели культуры. Статьи с характерными заголовками: "Об архитектурной красоте железных сооружений", "Эстетика в железных сооружениях", "Эстетические задачи техники" и т.д. регулярно появлялись на страницах профессиональных изданий, этим темам посвящались заседания научно-технических обществ.

Произведения В.Г.Шухова можно считать вершиной в этой области архитектуры. Их ни на что прежнее не похожий внешний облик органично вытекает из свойств материала и до конца исчерпывает его возможности в построении формы, и эта "чистая" инженерная идея никак не маскируется и не декорируется "лишними" элементами (что имеет место, например, в Эйфелевой башне, в которой нижние арки поставлены исключительно из украшательских соображений и никакой реальной нагрузки не несут, создавая ложное впечатление о работе конструкции). В тоже время произведения В.Г.Шухова особенно ярко демонстрируют и пагубное действие на передовые инженерные пространственные идеи доминировавшей архитектуры эклектики, нередко включавшей в свои проекты и его инженерные решения пространства, и в буквальном смысле хоронившие в себе воплощенные в них новаторские идеи. Показательный и печальный примеры тому - архитектура Верхних торговых рядов А.Н.Померанцева в Москве (1891-1893), или внешнее оформление шуховских павильонов на Нижегородской выставке (1896). Специально приглашенный для их проектирования академик архитектуры В.А.Коссов не только не сумел создать образ, развивающий глубину и оригинальность инженерной идеи Шухова, но совершенно уничтожил их своими примитивными фасадами. К счастью, в интерьере конструкции были оставлены открытыми. "Когда сетка еще не была обшита железом, - говорит очевидец, - здания выдавались своей оригинальной красотой. Но и теперь они производят сильное впечатление внутри, где видна эта гигантская паутина-сетка".

Тупик, в котором находилась тогдашняя архитектура, был особенно очевиден на Всероссийской выставке 1896 года, в проектировании павильонов которой участвовали такие известные архитекторы, как Л.Н.Бенуа, А.Н.Померанцев, А.Э.Эрихсон, И.П.Ропет, Д.П.Сухов, где самым выразительным сооружением была шуховская водонапорная башня - единственная постройка, решенная без участия зодчего.

* * *

При всей близости своих убеждений к кадетским, В.Г.Шухов никогда не состоял ни в партии народной свободы, ни тем более в какой-либо иной. Никогда публично он не выступал по политическим вопросам. Исключением в этом отношении явились события русско-японской войны.

14 мая 1905 года в сражении под Цусимой погибли шесть инженеров - выпускников Технического училища. И на этот раз, как истинный глава "московской инженерной семьи", профессор П.К.Худяков, ближайший друг Шухова со студенческих лет, взял на себя составление и напечатание их биографий. Так родилась книга "Путь к Цусиме", законченная в октябре 1906 года и вышедшая в свет в следующем, 1907-м. Первый экземпляр этой работы Худяков послал императору и получил высочайшую благодарность. По обширности фактического материала, по глубине охвата проблемы книга эта, несомненно, представляет собой явление выдающееся. Лейтмотивом ее стало выяснение "общей картины нашей неподготовленности и нашей неумелости в действиях, этого застарелого недуга нашей бюрократии, которая за свои действия и за бездействие фактически у нас никогда не несла и до сих пор еще не несет ни перед кем никакой ответственности" . (Диагноз, актуальный и для сегодняшней России.)

По нескольку раз на неделе бывая в доме Шуховых, П.К.Худяков подробно обсуждал с Владимиром Григорьевичем происходившие на дальневосточном фронте события. Один из немногих тогда, Владимир Григорьевич с самого начала относился к исходу войны пессимистически. Глубина и проницательность высказываемых им соображений неизменно поражалиХудякова, который предложил Шухову стать своим главным соавтором в написании этого труда, хотя имени В.Г.Шухова на титуле книги не было. Симптоматична одна деталь, характеризующая независимость и исследовательскую принципиальность В.Г.Шухова. В отличие от других участников этого коллективного труда, из осторожности не подписавших свои статьи, (среди них были и военные, и специалисты в области военно-морского судостроения) только В.Г.Шухов не побоялся поставить своего имени под написанной им главой. И едва не поплатился за это. Его сын Сергей вспоминал: "Подробное описание нашего флота отцом повлекло за собой приход к нему представителей Морского ведомства и полиции для выяснения источников, из которых он почерпнул столь "секретный материал". В ответ отец развернул перед посетителями ряд иностранных журналов, в которых было дано описание русских военных судов, и попросил известить об этом Морское ведомство, которое так "бережно" охраняет военные тайны. Отец всегда выписывал большое количество иностранных журналов и из них узнавал многое из того, о чем у нас не писалось..."

Написанной им главе В.Г.Шухов предпослал горький эпиграф: "Наше морское дело всегда было секретом только для нас русских, но для японцев - никогда".

Проанализировав ряд источников, он пришел в однозначному выводу: "Русский флот по численности, водоизмещению и количеству орудий перед войной значительно превосходил японский... В течение всей войны мы не знаем ни одного факта, который позволил бы приписать неудачу наших морских операций несовершенству конструкций судов, скверной их постройке и плохому состоянию машинного дела" .

В своем мнении относительно хороших качеств русского флота Владимир Григорьевич был тогда почти одинок. Его взгляд разделял разве что командующий японским флотом адмирал Того, в официальном донесении о ходе боя писавший: "Неприятельский флот не оказался особенно ниже нашего по качествам своим. Следует признать также, что неприятельские офицеры и экипаж с величайшей энергией сражались за свое отечество..." (Этот документ приведен в "Пути к Цусиме"). Гораздо чаще и на страницах печати, и от самих моряков о русских судах можно было слышать как о "музейных экспонатах", "калошах", "самотопах" и т.д. Такого же мнения большинство придерживалось и относительно нашей артиллерии. В.Г.Шухов, однако, утверждал: "По броневой защите русские суда были надежнее японских... Если принять во внимание, что решающим бой элементом являются 12-дюймовые и 10-дюймовые орудия, то сила русских орудий должна была быть вдвое больше японских. Результат битвы, можно сказать, потрясающий. Русские суда расстреляны, японские - почти не пострадали, благодаря отсутствию попадания снарядов врага. При чем же тут качество броненосцев и крейсеров?.. Факты показывают, что в китайско-Японскую войну битва при Ялу была проиграна благодаря непопаданию китайских снарядов; испанцы проиграли бой при Сантьяго потому, что их снаряды не попадали в суда американцев. Все это, конечно, было известно адмиралу Рожественскому лучше, чем нам...

Но может ли стоящий во главе адмирал силой своей воли и знания заставить команду во время ужасного боя стоять на высоте ее задачи? Да, но только в тех случаях, когда задача поставлена по силам того народа, из которого взята команда. В том-то и дело, что культура народов вырабатывает великую защиту от внешнего врага. Эта защита лежит в умении владеть современным оружием при современном состоянии боя. Умение же это приобретается развитием и образованием массы народа во всех его слоях. Морские сражения ныне выигрывает не героизм, а культура; и Цусимский бой должен называться не победою японцев над русскими, а беспощадною казнью ни в чем не повинных русских за грехи своих ближайших предков" .

"Считаю нужным сделать существенную оговорку о любви к родине, - пишет он в примечании. - Христианская мораль, по которой воспитаны народы Европы, не допускает истребления других народов ради любви к родине. Война ведь есть проявление зверской природы людей, не достигших умения решить вопрос мирным путем. Как бы победоносна ни была война, но отечество от нее всегда проигрывает. Она выдвигает героев, порождает лжепатриотические рассказы; но народ вообще долго еще продолжает нести бремя подвигов своих воинственных представителей, а иногда от победоносной войны впадает прямо в одичание. Трудно допустить, чтобы морально развитой или высокообразованный человек, могущий сочувствовать страданию человечества, предался бы охоте на людей в трезвом состоянии ради любви к родине..." Чтобы высказать в то время столь "не популярные" мысли, нужно было обладать не только честностью ученого, но и иметь настоящее гражданское мужество.

Но - и это одно из трагических противоречий жизни - Владимиру Григорьевичу все-таки пришлось участвовать в войне. Наступил 1914 год. Военная техника "властно и страшно" выступила на первый план. Остаться в стороне он не смог ни как инженер, ни как гражданин.

В 1914 году Шухов спроектировал для Севастополя батопорт - плавучие ворота для закрытия сухого судоремонтного дока - ставший образцом сооружений подобного рода.

С января 1915 до лета 1917 года он был занят выполнением еще одного чрезвычайно ответственного заказа Морского ведомства. В этот период инженером были разработаны конструкции более 40 оригинальных типов подводных мин для различных глубин: цепных, отдельно стоящих, с гидравлическим взрывателем и т.д., а также решен весь комплекс вопросов, связанных с их изготовлением, транспортировкой и установкой. Выполняя этот заказ, Владимир Григорьевич тесно сотрудничал с адмиралом А.В.Колчаком, с которым у него установились исполненные глубокого взаимного уважения отношения.

В 1916 году к Шухову обратились представители Артиллерийского ведомства с просьбой усовершенствовать тяжелую и громоздкую конструкцию платформы под тяжелые орудия, используемые осадными батареями. Найденное решение, остроумное и очень простое, как нельзя лучше характеризует черты шуховского гения. "Платформу вообще не нужно куда-либо нагружать. Пусть сама она будет и перевозочным устройством. Нельзя забывать одно из величайших изобретений человечества - колесо", - так сформулировал он свою идею . Основой конструкции стал круглый окованный железом диск. Во время перевозки два таких диска, поставленные на ребро, служили колесами повозки, на которую грузились все прочие необходимые принадлежности. В таком виде сразу две платформы доставлялись к месту назначения, и на это требовалось в 4-5 раз меньше лошадей, чем прежде. Собиралась платформа в течение 30 минут, ее конструкция позволяла производить поворот орудия на полный круг силами одного человека. Отзывы артиллеристов свидетельствовали: "Платформы Шухова вполне оправдали возложенные на них надежды" .

* * *

1 ноября 1917 года Владимир Григорьевич записал в рабочей тетради: "Трехдюймовый снаряд разрушил фисгармонию, аквариум, вылетели стекла. После зала через стену снаряд пролетел (с деревом стены) в гостиную и из передней вкатился в большой кабинет. Семья спряталась в подвале. В комнатах оставался я один. Бои шли до третьего ноября, когда большевики завоевали Москву".

Если идеи, провозглашенные Февральской революцией, В.Г.Шухов во многом разделял, то Октябрьскую, посягавшую на главные для него ценности - свободу и человеческое достоинство, - принять никак не мог. И все же, несмотря на настойчивые приглашения из Америки и Германии, уехать за границу наотрез отказался. Мысль, двигавшая им, как и многими его коллегами, оставшимися на родине, была простой и ясной, хотя утопической, как показала дальнейшая история. Большевизм возник на развале страны и этим развалом держится, полагали они. Поэтому, чтобы победить большевизм, нужно прежде всего ликвидировать развал. Творческую, культурную работу в России нужно сохранить во что бы то ни стало. "Мы должны работать и работать независимо от политики. Башни, котлы и стропила нужны, и мы будем нужны", - записал Владимир Григорьевич в дневнике. Своих сыновей он благословил на участие в Белом движении.

Первое, что сделала новая советская власть - выгнала изобретателя из собственного дома. Вот запись Шухова в дневнике: "Сентябрь, 11, 1918 г. получил приказ выехать из дома к 20 сентября нового стиля. Переехал в контору (в дом № 11/13 по Кривоколенному переулку. - Е.Ш.) 19 сентября. При разборке старых документов уничтожил черновики по разработке ряда проектов по ранее осуществленным работам конторы Бари, форсунки Шухова и т.д." При этом и последующих переездах-уплотнениях погибла значительная часть архива инженера.

Сын Шухова, Сергей Владимирович Шухов, вспоминал: "Отец жил при советской власти не сладко. Он был противник одновластия и не мирился с ним в сталинскую эпоху, которую предвидел задолго до ее начала. С Лениным близко знаком не был, но любви к нему не имел. Мне он не раз говорил:

Пойми, все, что мы делаем, никому и ни для чего не нужно. Нашими действиями управляют невежественные люди с красными книжками, преследующие непонятные цели.

Несколько раз отец был на волоске от уничтожения".

Хранящиеся в семейном архиве документы - дневники, рабочие тетради, записные книжки Шухова показывают, как тяжело ему было в атмосфере тех страшных лет. И только творческая энергия и воля позволили ему выжить в таких условиях, создать и реализовать множество выдающихся проектов, главным из которых, безусловно, была знаменитая радиобашня.

30 июля 1919 года, на следующий день после провозглашения лозунга "Отечество в опасности!", В.И.Лениным было подписано постановление Совета рабоче-крестьянской обороны, предписывающее Народному комиссариату почт и телеграфов "для обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами Республики установить в чрезвычайно срочном порядке в г.Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами наиболее совершенными и обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи" . Работы по проектированию башни для предполагаемой радиостанции начались, однако, до этого постановления. Уже весной 1919 года В.Г.Шухов разработал проект девятисекционной гиперболоидной конструкции башни, которая при высоте 350 м весила бы всего 2200 тонн, т.е. почти в три раза меньше 305-метровой башни Эйфеля. Последняя была собрана из 12000 кусков различной формы, для шуховского гиперболоида были нужны простые прокатные профили. Но металла в разоренной стране не было, и фантастически прекрасный проект не осуществился. Реальность позволила возвести шестисекционную башню высотой 150 м с нижним основанием 42 м в диаметре и весом 240 тонн.

Владимир Григорьевич записал в дневнике: "Работы по башне 150 м: решение предварительное 12 августа 1919 года. 22 августа подписан договор с Государственным объединением радиотелеграфных заводов на постройку башни. Начало работ (земляные работы. - Е.Ш.) 29 августа. Окончание 29 марта 1920 года". Итак, башня должна была быть построена за 8 месяцев, включая зиму.

Но срок этот выдержать не удалось. Теперь даже трудно представить, в каких условиях шло проектирование и строительство этого шедевра инженерной мысли. Возвести столь уникальное по масштабам и смелое по замыслу сооружение в стране с подорванной экономикой и разрушенным хозяйством, с населением, деморализованным голодом и разрухой, и только недавно закончившейся гражданской войной, было настоящим организаторским подвигом

"30 августа. Железа нет, и проекта башни (имеются в виду рабочие чертежи. - Е.Ш.) пока составить нельзя - записывает Шухов в дневнике.

"26 сентября. Послал проекты башен 175, 200, 225, 250, 275, 300, 325 и 350 м (согласно тогдашним планам Шаболовская башня не должна была быть единственной. - Е.Ш.) в правление ГОРЗы. При письме: два чертежа в карандаше, пять чертежей на кальке, четыре расчета сетей, четыре расчета башен...

Наконец по личному указанию Ленина металл был выдан из запасов Военного ведомства. Но качество его было неоднородным, а сортамент крайне ограниченным. Проект приходилось приспосабливать к данности.

Башню строила организованная Шуховым артель мастеров и рабочих, возглавляемая прорабом Галанкиным. Работы шли круглый год: и в жару, и в дождь, и в суровую стужу, когда костюмы верхолазов покрывались коркой льда. В таких условиях изобретенный Шуховым "телескопический" метод монтажа конструкций, позволивший отказаться от применения строительных лесов, сложного подъемного оборудования и свести к минимуму работы на высоте, имел первостепенное значение.

Владимир Григорьевич почти ежедневно бывал на Шаболовке, записывая свои впечатления. "Прессов для гнутья колец нет. Полок 4 дюйм х 0,5 дюйм нет. Тросов и блоков нет. Дров для рабочих нет". "В конторе холод, писать очень трудно. Чертежных принадлежностей нет". "Артель наша распадается. И.П.Трегубов полон негодования на малое вознаграждение. Он не скрывает своего насмешливого презрения ко мне как к лицу, не умеющему наживать и хапать..." "Неполучение пайка ставит в невозможные условия наши работы. Итальянская забастовка рабочих..." "Верхолазы получают один миллион в день. Считая на хлеб - это 7 фунтов, или менее 25 копеек за работу на высоте 150 метров..." Такие записи постоянно встречаются на страницах рабочей тетради инженера. И к этому - семейные горести: гибель младшего сына, тревога за старших, смерть матери.

Но, несмотря на все трудности, башня поднималась. Подъем второй и третьей секций прошел прекрасно, подтвердив правильность расчетов. И вдруг случилось несчастье.

"29 июня 1921 года. При подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера". Так скупо написал Владимир Григорьевич об одном из самых тяжелых дней в своей жизни. Спустя два года все приходилось начинать сначала. Лишь по счастливой случайности в аварии не пострадали люди.

Причиной послужила усталость металла. "Проект безупречен" - к такому выводу пришла специально созданная для расследования обстоятельств дела комиссия, в состав которой вошли наиболее авторитетные инженеры. Тем не менее, невзирая на ее заключение, последовали вызовы и допросы Владимира Григорьевича в ГПУ. 30 июля 1921 года инженер записал в дневнике: "Приговор Шухову - условный расстрел".

Если бы в то время нашелся другой инженер, способный продолжить строительство, Шухова несомненно расстреляли бы, предварительно, как обычно, обвинив во "вредительстве" и "саботаже". Но такого инженера больше не было, а советской власти нужна была радиобашня - рупор коммунистических идей на весь угнетенный мир. Шухов продолжил работу в условиях, когда при малейшем проявлении независимости или ошибке условный приговор мог стать реальным.

Надо сказать, этот случай не был единственным. Несмотря на присуждение почетных званий Героя труда, заслуженного деятеля науки и техники, избрание в Академию наук и даже во ВЦИК, Шухов, как "буржуазный спец", был у власти постоянно под подозрением. Не раз его пытались обвинять в... некомпетентности и "вредительстве". Его идеи безграмотно искажались и часто присваивались "новыми людьми". В 1931 году было запрещено строительство сетчатых башен Шухова из-за якобы неточных методов их расчета. Время подтвердило правоту изобретателя: построенные свыше ста лет назад башни стоят, хотя об их сохранении никто не заботился. В том же 1931 году вместо триумфа 78-летнему Шухову пришлось пережить тяжелую драму в связи с пуском в строй первого в стране завода "Советский крекинг", построенного по его системе, предложенной еще в 1891-м. Едва только новый завод начал действовать, он был остановлен людьми, стремившимися обвинить Шухова в сознательно допущенных им в проектах ошибках, то есть во вредительстве, а затем поставить свое имя на его изобретении. Шухов вынужден был ехать в Баку и на месте доказывать свою правоту. Безошибочное инженерное чутье позволило ему быстро обнаружить причину остановки завода, после чего с невероятным трудом Владимир Григорьевич добился разрешения собственноручно устранить неполадку. Это его и спасло.

19 марта 1922 года радиостанция имени Коминтерна была сдана в эскплуатацию. Спустя 15 лет, в 1937-м, при деятельном участии Шухова башня была переоборудована для трансляции передач коротковолнового катодного телевидения.

Только что построенная Шуховская башня произвела сильное впечатление на современников, и стала одним из главных символов молодого советского государства. О ней восторженно писали газеты, пролетарские поэты слагали стихи, и только в профессиональной архитектурной среде она осталась незамеченной (если не считать А.М.Родченко, запечатлевшего ряд построек Владимира Григорьевича, в том числе и башню, на своих снимках). Архитекторы господствовавшего тогда конструктивизма, провозглашавшие своим кредо функциональность и рациональность построек, и Владимир Григорьевич Шухов, давно с успехом воплощавший эти принципы в строительной практике, существовали как бы в параллельных мирах, творчески никак не соприкасаясь: конструктивисты были идеологами нового пространства, а он создавал новое решая конкретные задачи, он "делал", а они "декларировали". Сын В.Г.Шухова, Сергей Владимирович, рассказывал такой характерный эпизод: на его глазах на одном из заседаний архитектор Виктор Веснин "начал ругать башню Шухова, предлагая ее снести, и тут же нарисовал сооружение другой формы, представлявшее полный контраст с башней Шухова и полнейший диссонанс с элементарным знанием статики сооружений и математики". Осуществив в идеях, в принципах прорыв в новую архитектуру, в области строительной практики архитекторы-конструктивисты находились в границах представлений своего времени, Образный язык их "современной архитектуры" формировался на основе использования вполне традиционных конструктивных решений, главным из которых оставалась стоечно-балочная система.

Поэтому очень символично, что в 20-е годы только Ф.О.Шехтель обратил внимание на выразительные возможности шуховского гиперболоида и сделал попытку включить эту конструкцию в проект башни-маяка для Днепрогэса (1925 год, проект остался нереализованным).

Единственным крупным мастером новой архитектуры, кто плодотворно сотрудничал с Владимиром Григорьевичем, был К. С. Мельников, который, кстати тоже всегда стоял особняком и ни к каким идеологическим течениям в архитектуре не примыкал.

В 1926 году Мельников обратился к Шухову с просьбой спроектировать перекрытия двух строившихся по его проектам гаражей в Москве. Своей неординарностью, талантливостью, умением самостоятельно мыслить он Владимиру Григорьевичу понравился, и тот охотно согласился на предложение молодого архитектора. Мельников позднее вспоминал о первой встрече с ним: "Владимир Григорьевич усадил меня на диван, а сам стоит, восьмидесятилетний. Не о гараже, который я ему привез, - шла речь о красоте: и с каким жаром объяснялась им игра сомкнутых и разомкнутых сводов русских церквей!"

В 1930 году Владимир Григорьевич выполнил еще одну работу для К.С.Мельникова - спроектировал "новейшей системы перекрытие в виде деревянного свода" для автовокзала Зеленого города. К сожалению, этот проект остался нереализованным.

Мельников не раз говорил об архитектуре как чистом искусстве, но именно он лучше других архитекторов того времени понимал значение функциональной и конструктивной сторон сооружения. Глубокое уважение к Шухову он сохранил на всю жизнь. И именно Мельникову принадлежат слова, выражающие самую суть творчества Шухова: "В строительной конструкции таится душа. Суметь ее вызвать - значит создать Архитектуру".

В 1920-1930-е годы В.Г.Шухову удалось реализовать многие свои давние, на десятилетия опередившие эпоху идеи в области нефтяной техники. Под его руководством были построены первые в стране магистральные нефтепроводы Грозный - Туапсе и Баку - Батум, в промышленных масштабах осуществлен крекинг. Инженер участвовал в проектировании крупнейших промышленных предприятий тех лет, выполнял комплекс работ для ЦАГИ, консультировал строителей канала Москва - Волга и первых линий московского метро.

В 1928 году первым из русских инженеров-практиков, по представлению А. Н. Крылова и П. П. Лазарева, В.Г.Шухов был избран членом-корреспондентом Академии наук, в 1929 году - ее почетным членом. Учитывая тогдашнюю обстановку в Академии, баллотироваться в действительные члены Владимир Григорьевич отказался.

Последней имевшей колоссальное значение инженерной работой Шухова стало выпрямление пострадавшего в результате землетрясения минарета медресе Улугбека в Самарканде, построенного в XV веке и являющегося жемчужиной среднеазиатской архитектуры. Как и в других случаях, идея Шухова была изумительно простой и изящной, вызвавшей вначале недоумение, а затем - восхищение, по свидетельству привлекшего его к этой работе архитектора А.В.Кузнецова. Выпрямление минарета по методу Шухова началось 7 января 1932 года и продолжалось три дня. По свидетельству руководившего процессом на месте архитектора М.Ф.Мауэра, "во время работ не обвалилось ни одного кирпичного осколка и, насколько можно проследить, не появилось ни одной новой трещины" на стволе минарета .

Последние пять лет жизни Владимир Григорьевич прожил в только что построенном тогда коопертивном доме Академии наук на Зубовском бульваре, № 16-20. Его внучка Алла Сергеевна вспоминает: "В том доме дедушка чувствовал себя неуютно: многочисленные недоделки, некачественный материал стен, слабое отопление, суженное жизненное пространство. Но он любил Зубовский бульвар. Неподалеку, наискосок, на углу 1-го Неопалимовского переулка, некогда стоял его собственный дом - старинный ампирный особняк. Владимир Григорьевич любил прогуливаться по кажущемуся бесконечным бульвару с вековыми раскидистыми деревьями, иногда один, а по большей части с женой, с которой прожил полвека, или с друзьями-соратниками. До тех пор, пока не были вырублены роскошные деревья и бульвар не начали стремительно уничтожать, приводя Садовое колько в его нынешнее состояние.

Большую часть времени Владимир Григорьевич проводил за письменным столом. Он работал буквально до конца своих дней.

Незадолго до кончины матери В.Г.Шухова Вере Капитоновне привидился фамильный склеп (на ныне разрушенном Алексеевском кладбище) и в нем - объятый пламенем сын. Спустя двадцать лет сон оказался пророческим. В век электричества Владимир Григорьевич погиб от пламени опрокинутой на себя свечи. Обожженной оказалась треть тела. Пять дней он прожил в страшных мучениях, а на шестой, 2 февраля 1939 года, скончался в полном сознании, до конца сохранив человеческое достоинство и даже столь свойственное ему в жизни чувство юмора.Похоронен В.Г.Шухов был на Новодевичьем кладбище.

В античной Греции искусство называлось "техне" и означало высшее проявление технического мастерства и художественного видения. Со временем "художественное" начало ушло из этого понятия и оно стало обозначать "технику" - нечто прямо противоположное искусству. Но в мировой культуре есть немногие примеры, для определения которых нужно как бы обратиться вспять к изначальному понятию, где "техническое" и "художественное" еще неразрывны. Несомненно таким примером является творчество В.Г.Шухова.

"Трехдюймовый снаряд разрушил фисгармонию, аквариум, вылетели стёкла. После зала через стену снаряд пролетел (с деревом стены) в гостиную и из передней вкатился в большой кабинет. Семья спряталась в подвале. В комнатах оставался я один. Бои шли до 3 ноября, когда большевики завоевали Москву".
из рабочей тетради В.Г. Шухова, 1 ноября 1917.

Инженерный гений Владимира Григорьевича Шухова давно получил мировое признание. Более полувека - с последней четверти XIX по 30-е годы ХХ столетия - его работы определяли достижения России и ее мировой приоритет в самых разных областях инженерной мысли.
Диапазон творческих интересов Шухова был поразительно широк. Нефтепереработка, теплотехника, гидравлика, судостроение, военное дело, реставрационная наука - во всех этих, столь разнородных, областях он сделал фундаментальные изобретения, создал технологии и конструкции, ставшие прорывом в будущее.
Особый вклад В.Г.Шухов внес в развитие строительного искусства, создав новаторские, поражающие смелостью замысла, простотой, изяществом и одновременно надежностью и долговечностью пространственные системы покрытий и высотных сооружений из металла. Можно смело утверждать: после Шухова в этой области не было сделано принципиально новых изобретений и не было создано конструкций, столь совершенных эстетически.

Владимир Григорьевич Шухов (16 (28) августа 1853 — 2 февраля 1939) — инженер, архитектор, изобретатель, учёный; член-корреспондент (1928) и почётный член (1929) Академии наук СССР, Герой Труда. Владимир Григорьевич Шухов первым в мире ввёл в архитектуру гиперболоидную форму, запатентовал и построил (в 1896 году!) первые в мире строительные конструкции в виде сетчатых оболочек перекрытий и гиперболоидных башен. Сейчас строительные оболочки, соответствующие патентам В.Г. Шухова, распространены по всему миру. Авторами проектов современных сетчатых оболочек являются известные архитекторы Норман Фостер, Френк Гери, Сантьяго Калатрава. Конструкции гиперболоидной формы использовали в своём творчестве Антонио Гауди, Ле Корбюзье, Оскар Нимейер.

Инженер Шухов

В.Г.Шухов - велосипедист.

Велосипедисты на Девичьем поле. 1913. Крайний слева - Сергей Шухов.

А вот кроме всем известной Шуховской башни на Шаболовке, да известной башни жителям Нижнего Новгорода были и другие удивительные ажурные, но малоизвестные конструкции инженера Шухова.

Павильон Фабрично- заводского отдела XVI Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде с висячим сетчатым покрытием системы Шухова. Фото А.О.Карелина 1895 года.

Гиперболоидные мачты броненосца «Император Павел I», Кронштадт, 1912.

Гиперболоидные мачты американского линкора «Западная Вирджиния» (BB-48), Пёрл Харбор, 1941.

Внутреннее пространство конструкции трехслойного светопрозрачного перекрытия над вестибюлем здания Высших женских курсов в Москве. 1912 год.

В тяжелое для России время, в 1913-1917 годах, во время первой мировой войны, над перронами Киевского вокзала для защиты пассажиров от дождя, снега и ветра был сооружен красивый навес из 31 арки высотой чуть более 28 м.

А это и есть знаменитая московская башня на Шаболовке.

Мало кто знает, что острая нехватка металла в разорённой войной стране помешала Шаболовской радиомачте затмить саму Эйфелеву башню, ведь первоначальный проект предусматривал строительство 350-метровой гиперболической конструкции, которая была бы на 45 метров выше французского гиганта, на при этом в три раза легче его! Однако металла хватило лишь на строительство 148,3-метровой радиостанции, с которой 19 марта 1922 года началось радиовещание.
А с 10 марта 1939 года с Шуховской башни начались регулярные телетрансляции 4 раза в неделю по 2 часа, а изображение башни долгое время служило эмблемой советского телевидения и заставкой многих телепередач, включая "Голубой огонёк"
Страшим поколениям она еще знакома и по новогодним "Голубым огонькам".

Свою знаменитую Шаболовскую башню Шухов спроектировал и построил в виде сетчатой оболочки в форме 6-ярусного стального гиперболоида вращения - подобное "геометрическое" решение было запатентовано им ещё в 1896-1899. Сетчатая конструкция позволяла значительно снизить ветровую нагрузку. Башня на окраинной Шаболовке строилась в 1919-1922 (вступила в строй 19 марта 1922). Высота её ~160 м, хотя по первоначальному проекту должна была быть 350 м, что выше Эйфелевой башни в Париже (1889, h=305 м) - но у молодой Советской республики не нашлось столько стальных профилей (лишь по личному указанию Ленина дефицитный металл был выдан Шухову из запасов Военного ведомства).

Кремлёвский декрет о срочной постройке радиобашни в Москве, 1919.

В 1927-1929 годах на реке Ока в городе Дзержинск, было построено шесть гиперболических опор по проекту великого русского инженера Владимира Григорьевича Шухова для передачи двух параллельных высоковольтных линий электропередач, по три на каждую линию, две опоры по 20 метров (на левом берегу Оки), две по 60 метров на правом берегу Оки и две 128-ми метровые опры на левом берегу Оки, несколько ниже Дуденёвского затона.

"Сооружение башни Шухова в Москве вызывало всеобщий восторг. Алексей Толстой, вдохновленный строительством башни, создаёт роман “Гиперболоид инженера Гарина”(1926г.). Девять лет спустя Шухов превзошел эту башенную конструкцию, построив три пары сетчатых многоярусных гиперболоидных опор перехода через Оку ЛЭП НиГРЭС под Нижним Новгородом. Их высота была 20, 69 и 128 метров, длина перехода - 1800 метров.

И хотя опоры должны были выдерживать вес многотонных электропроводов с учетом намерзания льда, их конструкция еще более легкая и элегантная, а ступенчатое изменение сетчатых структур снизу вверх следует определенным правилам. Этот значительный памятник технической мысли сооружен на реке Оке в стороне от главных магистралей.
Фундамент 20-тиметровой башни сегодня выглядит так после разграбления башни на металлолом. Наши дни.

В мае 2005 года одна из двух сохранившехся 128-ми метровых башен Шухова варварски была разобрана на меллолом, хотя подпилена была гораздо раньше, но всё равно не падала.
Было украдено 16 из 46 стальных балок цокольной секции и три года конструкция держала на себе десятки тонн провода ЛЭП, не имея, по сути, трети основания, пока в 2008 году в ходе реконструкции ей не вернули первоначальный вид. Башня выстояла даже несмотря на то, что её основание полностью затапливается во время паводка и выдерживает многотонный напор воды и льда в течение недели

Шуховская башня на Оке.

Аналогов этой 128-метровой опоре ЛЭП нет больше нигде в мире — она выполнена в виде несущей сетчатой оболочки.

Шуховские башни ЛЭП на Оке.

Возведение Шуховской башни на Оке было завершено через семь лет после завершения строительства другой башни в Москве, в результате именно эта, вторая по счёту, конструкция инженера Шухова была признана западными специалистами более совершенной и достойной внесения в список Всемирного наследия.

Сегодня Шабловская башня огорожена колючей проволокой. 3 марта 2009 года было объявлено о начале реставрационных работ Шуховской телебашни на Шаболовке. То ли до полной реставрации, то ли до устранения ошибок реставрации. Вследствие неправильного подхода к реставрации уникальной конструкции, когда часть элементов приварили и скрепили болтами, её основной принцип был нарушен и она потеряла часть своей подвижности и самокомпенсации.

Первую свою башню Шухов построил в 1896 году на Всероссийской художественной выставке в Нижнем Новгороде, с этого момента по его проектам в России и за рубежом было создано более 200 башен, включая знаменитую Шаболовскую радиобашню в Москве.

Нижний Новгород 1896 год..

Водонапорная гиперболоидная башня В. Г. Шухова в Полибине (усадьба Нечаевых) в 16 километрах от Куликова поля (Липецкая область), Наши дни.

Изобретённая Шуховым гиперболоидная конструкция нашла отклик также в Японии, Швейцарии и Испании, Австралии, Чехии, где по его патенту были возведены свои Шуховские башни.

Кобе, Япония.

Гиперболоидная башня Йештед, Либерец, Чехия.

Сиднейская телебашня, 2005.

Гиперболоидная башня в Цыхануве, Польша.

Венцом воплощения идеи Шухова стала 610-метровая гиперболоидная конструкция в Китае, строительство которой длилось с 2005 по 2009 год.

Но кроме своих гиперболоидных башен, крыши Киевского вокзала в Москве и других конструкций, инженер Шухов еще построил ажурную крышу ГУМа в Москве.

На Сретенском бульваре в Москве установлен памятник Владимиру Григорьевичу Шухову за его неоценимый вклад в историю отечественной архитектуры.

С 1878 по 1939 год на территориях Российской Империи и СССР по проектам В.Г.Шухова было построено:

Около 1600 километров трубопроводов для транспортировки нефти и нефтепродуктов;
- более 10000 стальных цилиндрических резервуаров для хранения нефти и нефтепродуктов;
- более 100 стальных цилиндрических газгольдеров для хранения газа;
- около 90 речных танкеров (нефтеналивных барж);
- более 8000 паровых котлов системы Шухова;
- более 200 стальных сетчатых гиперболоидных башен;
- более 100 конструкций промышленных и железнодорожных зданий;
- более 100 перекрытий общественных и гражданских зданий.

Из этого огромного количества до наших дней дожили только около 30 конструкций В.Г. Шухова. Из них лишь две гиперболоидных конструкции инженера Шухова и построенные при его участии — на Оке и в Москве на Шаболовке. Если Шуховскую башню на Оке уже почти полностью отреставрировали и облагородили, то восстановление московского аналога только планируется...

В.Г. Шухов. Гениальный русский инженер-изобретатель.

1. Примерка "пифагоровых штанов". Предки Шухова и по материнской и по отцовской линии были так или иначе связаны с военным делом. Мать, Вера Капитоновна, - дочь подпоручика русской армии Поджидаева, пращур отца получил личный дворянский титул за участие в Полтавской битве. Военная среда - это требовательность, стремление к порядку, способность справляться с жизненными трудностями.Наряду с этим в семье поощрялось желание учиться, узнавать что-то новое. Отец свободно владел несколькими языками, прекрасно знал историю, интересовался искусством, его близким другом был знаменитый хирург Н.И. Пирогов. Но, тем не менее ничто, не предвещало рождения в семье гениального инженера.

Вера Капитоновна Шухова.

Правда, мать была удивительным человеком, она обладала особой обостренной интуицией, граничащей с ясновидением. А отец - успешный юрист - четким логическим мышлением.

Григорий Петрович Шухов.

Именно умение логически мыслить и особая математическая интуиция привели юного Шухова к первому успеху. Будучи учеником 4 класса Пятой Петербургской гимназии, он нашел новое доказательство теоремы Пифагора. Преподаватель взглянул на портрет великого ученого и пожал плечами:"Правильно, но... нескромно!"

"Пифагоровы штаны"

2.Теория или практика?

Владимир Шухов. Юность.

Нескромностью можно было посчитать и отказ от заманчивых предложения остаться в Московском Императорском Техническом училище (МИТУ, в будущем МВТУ им. Баумана) после его окончания для подготовки к профессорскому званию. В училище Владимир поступил по совету отца в 1871 году. МИТУ - лучший технический вуз России. Учиться безумно тяжело: сумасшедшая программа, сочетающая фундаментальную физико-математическую подготовку с овладением прикладными ремеслами, необходимыми инженеру-практику, жесточайшие требования к студентам, строгая учебная дисциплина. Студент Шухов не только легко справляется с учебной программой, у него находятся силы и время изобретать. Студентом первого специального класса Владимир Григорьевич сделал свое первое практически ценное изобретение: разработал собственную конструкцию паровой форсунки для сжигания жидкого топлива и изготовил ее опытную модель в мастерских училища. Это изобретение было высоко оценено Д.И.Менделеевым, который даже поместил изображение форсунки Шухова на обложку книги "Основы фабрично-заводской промышленности"(1897). Принципы этой конструктивной системы используются до сих пор .

Шухов на хорошем счету у преподавателей училища, среди которых Н.Е. Жуковский, А.В.Летников, Д.Н.Лебедев. Именно Н.Е. Жуковский делает молодому инженеру-механику лестное предложение о совместной научной и педагогической деятельности в училище после получения диплома. Кстати, дипломный проект Шухову готовить не пришлось.Звание инженера ему было присуждено "по совокупности" учебных заслуг. А знаменитый русский математик П. Л. Чебышев, почетный член педагогического совета МИТУ, приглашает Шухова на работу в Петербургский университет, на кафедру математики. Шухов снова отказывается. Не из гордыни. Выбирая между теорией и практикой, он предпочел "жизнь", а жизнью для него была именно практика.

Тем более, что время было прекрасное - "золотой век" техники. Бурно развивалась промышленность, ставя перед инженерами все новые и новые задачи и проблемы. Необходимо было работать на стыке технических "жанров", а это требовало энциклопедических знаний, нестандартного, порой парадоксального мышления и "звериной" технической интуиции. Инженеры были товаром штучным, Шухов - по дарованию, образованию, работоспособности - уникальным.

Московское Императорское Техническое Училище.

3. Шухов - Бари. Кто на ком зарабатывает?

Это сразу понял его будущий работодатель - Александр Вениаминович Бари, американский предприниматель с русскими корнями. И буквально "вцепился" в него. Они встретились в Америке, куда Шухов приехал на годичную стажировку после ИМТУ. А на следующий год Бари был уже в России, где открыл свою контору, предложив Шухову место главного инженера. И Шухов, отвергавший более престижную работу, согласился. Причем деньги ему были положены не очень большие. Фирма процветала, ее годичный оборот достиг 6 миллионов рублей в год. Сумма баснословная по тем временам. Процветание конторы практически никак не сказывалось на гонорарах Шухова.

Владимир Григорьевич Шухов.

Александр Вениаминович Бари.

"Моя личная жизнь и жизнь и судьба конторы были одно целое... Говорят А. В. Бари эксплуатировал меня. Это правильно. Юридически я всё время оставался наёмным служащим конторы. Мой труд оплачивался скромно по сравнению с доходами, которые получала контора от моего труда. Но и я эксплуатировал его, заставляя его выполнять мои даже самые смелые предложения! Мне предоставлялся выбор заказов, расходование средств в оговорённом размере, подбор сотрудников и найм рабочих. Кроме того, А.В. Бари был не только ловкий предприниматель, но и неплохой инженер, умевший оценить новизну технической идеи. Кто из предпринимателей того времени взялся бы за сооружение в шесть месяцев павильонов Нижегородской выставки, если они, даже построенные, вызывали сомнения в надёжности? Приходилось терпеть несправедливости в оплате труда ради возможности инженерного творчества.

Мое основное условие работы в конторе: выиграть по контракту выгодный заказ, причем за счет более низкой. чем у конкурентов, стоимости и более коротких сроков исполнения и при этом обеспечить конторе прибыль не ниже, чем у других контор. Выбор темы конкурса - за мной"

Бари платил Шухову за идеи, за знания,за прибыль в конечном счете. Шухов, не требуя больших денег, своим талантом оплачивал собственное счастье - возможность заниматься интересными для него проектами.

4. Соперник Чехова.

Деньги никогда не были для Владимира Григорьевича чем-то особо важным. Ни тогда, когда он был "вольным, холостым казаком", ни тогда, когда в 1893 году в возрасте 40 лет женился на 19-летней Анне Николаевне Мединцевой и "оброс" многочисленным семейством. Его жена происходила из древнего, но обедневшего рода Ахматовых, доводясь, кстати, дальней родственницей Анне Андреевне Ахматовой. Несмотря на молодость и разницу в возрасте с мужем, Анна Николаевна оказалась очень мудрой женщиной и сумела создать хорошую семью и прекрасный дом.

Столовая в доме В.Г. Шухова в Скатерном переулке. 1900. За столом мать Владимира Григорьевича Вера Капитоновна и жена Анна Николаевна.

Вера и Сергей Шуховы в доме на Смоленском бульваре. 1912.

Но была в жизни Владимира Григорьевича и другая романтическая история. Его первая любовь - Ольга Леонардовна Книппер, будущая жена А.П.Чехова. Юная Ольга дружила с его сестрами. Их роман продолжался два года и оставил глубокий след в их душах. "Я вступала на сцену с твердой убежденностью, что ничто и никогда меня не оторвет от нее, тем более, что в личной жизни моей прошла трагедия разочарования первого юного чувства..." - писала Ольга Леонардовна в воспоминаниях .

О.Л. Книппер.

Ольга Леонардовна Книппер (в центре), сестры В.Г.Шухова Ольга (слева) и Александра, Константин Леонардович Книппер на даче в Вишняках. 1885.

5. От благодарных нефтянников. В 90-е годы 19 века Шухов по состоянию здоровья был вынужден переменить климат и, по "наводке" А.В.Бари отправился на юг в Баку. Баку был тогда нефтяной столицей России. Хотя "нефтянка" только-только вставала на ноги. Ценными компонентом нефти считался идущий на осветительные нужды керосин. Бензин продавался в аптеках в качестве пятновыводителя. Не пользовались спросом и смазочные масла из нефти. Возникало множество проблем. Не понятно куда девать огромное количество "отходника" - мазута. Где хранить нефть, как транспортировать? Не возить же на осликах и верблюдах в бурдюках, разливая по пути к месту назначения ровно половину. Общее впечатление от процесса нефтедобычи со свойственной ему образностью выразил М. Горький: "Нефтяные промыслы остались в моей памяти гениально сделанной картиной мрачного ада. Эта картина подавляла все знакомые мне фантастические выдумки устрашенного разума..."

Вот такое положение дел застал прибывший в Баку для поправки здоровья Шухов. Не терпящий творческого простоя Владимир Григорьевич взялся за дело. И за короткое время "нефтянка" была полностью "экипирована".

Преобразования касались всей цепочки: добыча,хранение, транспортировка, переработка.

При добыче нефти Шухов предложил использовать сжатый воздух, остроумно назвав свое изобретение эрлифт - воздушный подъемник. Проблему хранения решил путем построения больших клепанных резервуаров, максимально дешевых и экономичных. Транспортировка держалась на трех китах: танкеры для перевозки по Каспийскому морю, огромные клепанные речные баржи и нефтепроводы. Нефтеналивные суда строились по шуховским чертежам. Для нефтепроводов Шухов разработал и внедрил в практику основы нефтяной гидравлики. "Формула Шухова", обосновывающая наиболее рациональныцй способ прокачки нефти по нефтепроводу используется и сейчас.

Наконец, запущена в производство первая паровая форсунка для сжигания нефти и нефтяных отходов и запатентован крекинг- процесс - способ получения бензина и керасина из нефтяных остатков путем расщепления крупных молекул на более мелкие при высокой температуре и под давлением. Патент Шухов получил в 1891 году. Но все гениальность изобретения крекинг-процесса благодарное человечество смогло оценить позже, лет через 25 , когда появилось огромное количество ненасытных автомобилей, требовавших бензина, бензина, бензина...

Старинныйклёпаныйнефтяной резервуар Шухована жезнодорожной стации города Владимира

6. "Гиперболоид инженера Шухова" - кривое из прямого или в авангарде авангарда. Шухов часто "работал на перспективу", обгоняя свое время.Хотя, он никогда ничего не изобретал просто так, "от нечего делать". Он называл себя "человеком жизни". Жизнь была его главной музой. Она ставила перед ним вопросы, она помогала находить ответы. Он часто учился у природы.«Что красиво смотрится, то - прочно. Человеческий взгляд привык к пропорциям природы, а в природе выживает то, что прочно и целесообразно» Простая корзина из ивовых прутьев, перевернутая вверх дном, подсказала Шухову идею создания ажурных конструкций, а фундаментальной математическое образование дало "позволило" узнать в ней гиперболоид вращения. Так родились знаменитые стальные сетчатые оболочки Шухова и гиперболоидные башни, в которых кривые поверхности образуются прямыми элементами.

"Дебют" сетчатых оболочек, как составляющих зданий, прошел на Всероссийской промышленной и художественной выставке 1896 годавНижнем Новгороде. Это было совершенно необыкновенное мероприятие, которое курировал император Николай Второй. Там было на что посмотреть. Достаточно сказать, что на этой выставке, вернее рядом с ней выставлялась, например, знаменитая "Принцесса Греза" Врубеля. И тем не менее, наибольшей популярностью пользовались павильоны Шухова. Огромные лоскуты железной паутины "бестелесно" висевшие над головой потрясали воображение. Поразительней всего было, то, что эта паутина еще как бы "драпировалась" причудливыми складками.

Строительство овального павильона с сетчатым стальным висячим покрытием дляВсероссийской выставки 1896 годавНижнем Новгороде, фотографияА. О. Карелина,1895

В. Г. Шухов построил восемь павильонов с первыми в мире перекрытиями в виде сетчатыхоболочек, первое в мире перекрытие в виде стальной мембраны (Ротонда Шухова) и первую в мире гиперболоидную башнюудивительной красоты (была куплена после выставки меценатомЮ. С. Нечаевым-Мальцовыми перенесена в его имение Полибино (Липецкая область), сохранилась до настоящего времени.

Ротонда Шухова на Нижегородской выставке. 1896 .

Первая в мирегиперболоидная башня Шухова,Нижний Новгород, фотографияА. О. Карелина,1896

Это было настоящим прорывом, причем не только в инженерном деле, но и в архитектуре. Именно архитектурные идеи Шухова были подхвачены такими знаменитыми архитекторами как А. Гауди, Ла Корбюзье и О. Нимейер. Они использовали в своем творчестве гиперболоидные конструкции. А представители гораздо более позднего хай-тека, Бакминстер ФуллериНорман Фостер, — окончательно внедрилисетчатые оболочкив современную практику строительства, и вXXI векеоболочки стали одним из главных средств формообразованияавангардныхзданий ...

Кстати, сейчасШуховская башняпризнана международными экспертами одним из высших достижений инженерного искусства. А Международная научная конференция «Heritage at Risk. Сохранение архитектуры XX века и Всемирное наследие», прошедшая в апреле 2006 года в Москве с участием более 160 специалистов из 30 стран мира в своей декларации назвала Шуховскую башню в числе семи архитектурных шедевроврусского авангарда, рекомендованных на Включение в списокВсемирного наследияЮНЕСКО.

Радиобашня на Шаболовке.

Изобрёл Шухов и арочные конструкции покрытий с тросовыми затяжками. До нашего времени сохранились: стеклянные сводыпокрытий В. Г. Шухова над крупнейшими московскими магазинами: Верхними торговыми рядами(ГУМ) иФирсановским (Петровским) пассажем.

Металло-стеклянные перекрытия ГУМ конструкции Шухова,Москва

Перекрытия ГУМа.

Гостинница "Метрополь"

Гостинница "Метрополь". Интерьер.

И еще В. Г. Шухов придумал новые конструкции пространственных плоских ферм и использовал их при проектировании покрытийМузея изящных искусств (ГМИИ им. Пушкина), Московского главного почтамта,Бахметьевского гаражаи других многочисленных построек. В1912—1917 гг. В. Г. Шуховым спроектировал перекрытия залов идебаркадерКиевского вокзала(бывшего Брянского) в Москве и руководил его возведением (ширина пролета — 48 м, высота — 30 м, длина — 230 м).

ГМИИ им. Пушкина.

Московский почтамт.

7. Дайте мне точку опору и я... поставлю на место башню Улугбека. В 1417-1420 годах в Самарканде было построено замечательно красивое медресе знаменитого восточного астронома и математика Улугбека. Его окаймляли два минарета. Шло время и минареты "загуляли". Особенно северо - восточный. Он отклонился от вертикали более чем на 1,5 м. Самаркандцы с тревогой посматривали на него, справедливо опасаясь, что в один прекрасный день минарет обрушится им на головы. В 1918 году его закрепили троссами. Ветер завыл в тросах-струнах "чертовой гитары", как теперь назвали минарет самаркандцы. Это действовало им на нервы. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в 1932 году на помощь измотанным самаркандцам не пришел Владимир Григорьевич Шухов. Он решил вернуть минарет в исходное положение. Ему в это время было 79 лет, и это был если не самый сложный его проект, то во всяком случае один из самых эффектных.

В.Г. Шухов выпрямляет минарет Улугбека. Дружеский шарж Сухова.

Он не только был автором проекта, но и руководил работами. Хотя многие не верили в успех предприятия. Соотечественники сомневались молча, убежденные предыдущими работами инженера в непогрешимости лозунга: "Шухов сказал, Шухов сделал". Иностранцы позволяли себе смелость высказать крамольные мысли вслух: "Это слишком дерзко. Это противоречит законам всемирного тяготения. Минарет обрушится, как только его начнут поднимать".

Медресе Улугбека. Самарканд.

Через 3 дня минарет уже стоял строго вертикально. Владимир Шухов решил поставленную задачу. С помощью домкратов и лебедок, как всегда не задействовав ни одного лишнего человека.

Минарет медресе Улугбека. Фрагмент.

8. Жизнь, в качестве премии за работу.

Сам Шухов, кстати, не сомневался в успехе предприятия ни на секунду. Он привык все просчитывать " с точностью до миллиметра". "Риск при выполнении заказа исключался. Разрушение конструкции - это не только убытки конторы, но и потеря моего инженерного авторитета, потеря возможности самостоятельного творчества, а значит, конец творческой жизни." Иногда вопрос стоял еще острее. На кону стояла не только творческая, но и физическая жизнь. Так было при строительстве самого известного детища Шухова - радиобашни на Шаболовке. В 1919 году Шухов разрабатывает проект. Красавица - башня должна вознестись на высоту 350м, затмив французскую соперницу - башню Эйфеля (305 м), при этом весить она будет почти в три раза меньше. Но в стране разруха, голод, гражданская война, металла не хватает. Высоту ограничивают 160 метрами (6 пролетов вместо 9). Секции - пролеты должны собираться на земле и с помощью лебедок поочередно подниматься на верх. Шухов производит расчеты. Как вспоминают сослуживцы, это дело он обычно не доверял никому. Оперировал при этом с приближёнными круглыми цифрами, но позже непременно вносил поправку делавшую итог чётким и безошибочным. Как всегда. Но на этот раз происходит непредвиденное. Обрушивается четвертая секция. повреждая при при падении три нижние. На месте событий появляются представители ВЧК. Их приговор стремителен, категоричен и неправеден - расстрел. За вредительство. Храбрецов занять место Шухова не находится. Ему предлагают продолжить работу. Расстрел откладывается. Сотрудники в ужасе. "Как можно работать, когда каждая ошибка грозит смертельной опасностью?" "Без ошибок", - отвечает Шухов и как всегда с головой уходит в работу. Кстати, как позже установит комиссия более компетентная, чем ВЧК, ошибок и не было, была "усталость" некачественного металла. Все закончится очередным успехом.

Но гениальный инженер и дальше, даже несмотря на правительственные награды, будет ходить "по лезвию ножа", под статьями: его сыновья участвовали в Белом движении, по линии морского ведомства Шухов в 1917 году сотрудничал с А. Колчаком. Да, и несомненный талант - чем не повод для преследований. К счастью, Владимиру Григорьевичу некогда было размышлять об этом, он слишком много работал. «Мы должны работать независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны, и мы будем нужны».

"С огромным волнением я вспоминаю свою жизнь, проведённую около В.Г. Шухова. Каждый день, час, любая минута были полны счастья, энтузиазма открытий. Я не успевал укладывать в свою голову всё увиденное и услышанное. А он, этот мыслитель, всем щедро дарил, щедро сыпал, как из рога изобилия, всё новое и новое, одно интересней и гениальней другого", - вспоминал А.П. Баланкин, проработавший в конторе более 40лет и бывший основным производителем работ на строительстве Шаболовской башни.

Радиобашня на Шаболовке.

9. В одном строю с Леонардо. Шухов, действительно, засыпал сослуживцев ворохом новых идей в совершенно различных областях человеческой деятельности, напоминая мощью своего таланта и размахом великого Леонардо да Винчи, " главного инженера" эпохи Возрождения. Он, безусловно, был "ренессансным" человеком. По одаренности, широте знаний и интересов. Трудно перечислить его изобретения, список будет огромным. Не менее сложно перечислить его "нерабочие" увлечения. Литература, искусство, музыка. Шухов обожал театр. Кстати, для Московского Художественного театра им была сконструирована первая в мире вращающаяся сцена.

Большой страстью Владимира Григорьевича всегда оставалась фотография. "Я по профессии инженер, а в душе фотограф". Он оставил огромную коллекцию талантливейших, уникальных снимков и негативов. История семьи, история Москвы, история страны.

И, конечно, спорт. Шухов был заядлым спортсменом. Зимой - коньки и лыжи, летом - велосипед. Причем, велосипедным спортом Владимир Григорьевич занимался, можно сказать на профессиональном уровне - участвовал в гонках. Рассказывают, что однажды забредший в Манеж посмотреть соревнования А.В.Бари вдруг с ужасом узнал в рыжем победителе своего главного инженера.

Автопортрет на трапеции у дома на Смоленском бульваре. 1910.

Спорт помогал поддерживать прекрасную физическую форму, необходимую для жизни и работы. Шухов жил, чтобы работать, и работал, чтобы жить.

10. Уход. Когда-то много лет назад матери Владимира Григорьевича, Вере Капитоновне, приснился страшный сон - объятый пламенем сын в семейном склепе. Она отмахнулась от ужасного видения. К сожалению, сон оказался пророческим. Шухов работал в своем кабинете. От опрокинутой свечи на нем загорелась одежда. Ожоги покрывали треть тела. 5 дней врачи боролись за его жизнь. Но помочь ему не удалось. 2 февраля 1939 года Владимир Григорьевич Шухов скончался.

Он оставил потомкам открытые законы, выведенные формулы, совершенные механизмы, прекрасные строения, мосты, котлы, фотографии... и веру в безграничные возможности человеческого разума.

Использованы материалы: башня на шаболовке

Мы продолжаем серию материалов об ученых, оставивших самый заметный вклад в истории человечества «Жизнь замечательных умов»

За один только разработанный и запатентованный процесс крекинга нефти имя Шухова должно остаться в человеческой памяти на вечные времена.

Родился Володя Шухов 16 (28) августа 1853 года в деревне Пожидаевке — курском имении своей матери, небогатой дворянки Веры Шуховой . Отец, надворный советник Григорий Петрович Шухов , был директором филиала Петербургского государственного банка, хорошо владел несколькими языками и дружил со знаменитым хирургом Николаем Пироговым . Мальчик был такой же, как и миллионы других мальчиков: в меру бесшабашный, без меры активный и страшно любопытный до всякой техники. Начальные понятия о чтении и счете ему дали дома, а в 11 лет определили в Пятую Петербургскую гимназию.

Вова и раньше любил считать и чертить разные мальчишеские изобретения, а тут он и вовсе расшалился. Дошло до того, что в 4 классе юный гимназист осмелился у доски доказать теорему Пифагора собственным способом, без рисования надоевших всем «Пифагоровых штанов». Учитель строго посмотрел на доску, на мальчишку, опять на доску, пожевал губу, поправил пенсне и подвел итог: «Правильно..., но нескромно». И вывел в журнале неудовлетворительную оценку.

Это не сломило в мальчике любовь к наукам. После успешного окончания гимназии он, по совету отца, в 1871 году поступил в лучшее техническое учебное заведение страны — Императорское московское техническое училище (ИМТУ), ныне нам известное, как Московский государственный технический университет имени Баумана. Преподаватели, среди которых били такие корифеи, как создатель аэродинамики Николай Жуковский, математик Алексей Летников, механик Дмитрий Лебедев , чувствуя огромный потенциал молодого студента, не стремились развить в нем скромность.

Напротив, они всячески поощряли и старательно развивали в нем настырность, амбициозность и веру в то, что любой технический вопрос можно решить нетрадиционным и красивым способом. Первым официально зарегистрированным изобретением еще студента Шухова была специальная паровая форсунка. До этого времени получаемый в процессе перегонки нефти мазут из-за тяжелого возгорания считался отходом и просто сливался в реки, моря и котлованы.

Первая в мире гиперболоидная башня Шухова, Нижний Новгород, фотография А. О. Карелина, 1896. Фото: Commons.wikimedia.org

Однако форсунка Шухова, распылявшая с помощью создаваемого паровиком водяного пара густой мазут в топку, превратила его в хорошее горючее для паровых двигателей. Конструкция форсунки была так проста, оригинальна и надежна, что великий русский химик Дмитрий Менделеев , кстати, предрекавший мазуту, как виду топлива, большое будущее, даже поместил ее рисунок на обложке своей книги «Основы фабрично-заводской промышленности», а основные принципы ее системы используются инженерами и поныне. Силу форсунки почувствовал главный российский нефтяник того времени Людвиг Нобель , глава нефтяного гиганта «Товарищество братьев Нобель», старший брат знаменитого создателя динамита и основателя престижнейшей научной премии Альфреда Нобеля . В 1879 году он приобрел у Шухова патент на ее производства и начал оснащать ею паровые двигатели своих танкеров. Вот как описывали форсунку в журнале «Техник» в статье «Нефтяной пульверизатор Л.Э.Нобеля с вращающимся пламенем»: «Форсунка эта состоит из цилиндрической коробки с двумя цилиндрическими отростками: по нижнему отростку течет пар, по верхнему — нефть. Величина отверстий для пара и нефти может регулироваться от руки, и таким образом можно установить желательный приток нефти. ... Усовершенствование здесь заключается главным образом в том, что пульверизационное пламя имеет в топке вращательное движение вокруг горящей оси, через что достигается более полное сгорание топлива и совершенно равномерное нагревание... Пульверизаторы г. Нобеля изготавливаются на его собственном заводе и стоят около 130 рублей». Для сведения: 130 рублей российский чиновник небольшого ранга получал за год работы.

В 1876 году Шухов с отличием окончил училище. Защищать дипломный проект ему не пришлось, поскольку диплом и звание инженера-механика ему были даны «по совокупности заслуг». Патриарх российской математики Пафнутий Чебышев предлагал ему перспективное место ассистента, Жуковский звал остаться преподавателем, но Шухова влекла практика. Как лучшего выпускника его премировали годичной командировкой в технически продвинутые США (тогда их называли САСШ — Северо-Американские Соединенные Штаты). Тут он побывал на Всемирной выставке в Филадельфии (сегодняшнее — ЭКСПО), посетил паровозные заводы Питтсбурга и вернулся в Россию совершенно очарованным западным техническим прогрессом.

В Петербурге Владимир устроился в железнодорожное общество Варшава — Вена проектировщиком железнодорожных депо, но проработал там недолго. В 1876 году в Россию приехал очень деятельный американец русского происхождения Александр Бари . С Шуховым он познакомился еще в США, в Филадельфии, и именно разговоры с молодым инженером заставили Бари вернуться на родину предков. Основав в России собственное конструкторское бюро он тут же зазвал туда своего знакомого. Шухов сразу стал у него ведущим инженером и оставался им все дальнейшее время. «Моя личная жизнь и жизнь и судьба конторы были одно целое, — писал он потом в воспоминаниях, — ... Говорят А. В. Бари эксплуатировал меня. Это правильно. Юридически я всё время оставался наёмным служащим конторы. Мой труд оплачивался скромно по сравнению с доходами, которые получала контора от моего труда. Но и я эксплуатировал его, заставляя его выполнять мои даже самые смелые предложения! Мне предоставлялся выбор заказов, расходование средств в оговорённом размере, подбор сотрудников и найм рабочих.

Кроме того, А.В. Бари был не только ловкий предприниматель, но и неплохой инженер, умевший оценить новизну технической идеи. Кто из предпринимателей того времени взялся бы за сооружение в шесть месяцев павильонов Нижегородской выставки, если они, даже построенные, вызывали сомнения в надёжности? Приходилось терпеть несправедливости в оплате труда ради возможности инженерного творчества. «...Мое основное условие работы в конторе: выиграть по контракту выгодный заказ, причем за счет более низкой, чем у конкурентов, стоимости и более коротких сроков исполнения и при этом обеспечить конторе прибыль не ниже, чем у других контор. Выбор темы конкурса — за мной».

Тогда в стране только начался нефтяной бум. В нефтеносных регионах Каспия крутились огромные капиталы, и Бари перевел основную свою контору, вместе с Шуховым, в Баку. Отрасль технически находилась в самом примитивном состоянии, нефть часто выкачивали ведрами из колодцев, перевозили исключительно в бочках, на осликах, хранили в выкопанных земляных котлованах, перегоняли с помощью самых примитивных установках, напоминавших самогонные аппараты. Поэтому не стоит удивляться тому, что наиболее прогрессивные нефтепромышленники, во главе с миллионерами Нобелями, Кокоревым, Лианозовым и другими сразу загрузили фирму заказами.

Гиперболоидная башня конструкции В. Г. Шухова в Николаеве. Фото: Commons.wikimedia.org

Главной проблемой, стоявшей перед нефтяниками, была тогда транспортировка. Нефтедобыча росла такими темпами, что ослики не успевали размножаться и их банально не хватало. Поэтому первым заказом было проектирование и прокладка для компании братьев Нобель первого в Европе нефтепровода. Шухов блестяще справился с поставленной перед ним задачей. Для того, чтобы избежать саботажа и диверсий местного населения, наживавшегося на ослиной транспортировке, трубы были закопаны на двухметровую глубину, а на насосных станциях и вдоль трубопровода были поставлены казаки, отражавшие набеги недовольных осло- и муловладельцев. Начинался он в самом центре Балахан, откуда шел до нобелевского нефтеперерабатывающего завода в Черном городе. На случай аварий или пожара на линии длиной около 13 километров было оборудовано 8 пожарных постов. Диаметр трубы был равен 3 дюймам (7,62 сантиметров), а продукт, подгоняемый специальными насосами, шел по ней со скоростью 1 метр в секунду. За сутки через нефтепровод прокачивалось до 1300 тонн нефти. Только за декабрь 1878 года по нему было перекачано 841 150 пудов нефти. В результате стоимость транспортировки от скважины до завода удалось довести сначала до 10 копеек (против 35 в бочке), а потом и вообще до полукопейки за пуд. Позже Людвиг Нобель писал об этом детище Шухова: «Какое значение имела эта первая железная труба... показывает тот факт, что перекачка нефти по ней обходилась менее 1 копейки за пуд, тогда как перевозка ее в арбах — до 9 копеек с пуда. Принимая во внимание, что для выделки одного пуда керосина требуется три пуда нефти, расходы заводчика уменьшились на 25 копеек с пуда». Вложенные Нобелями в трубопровод деньги, с учетом затрат на казаков и пожарников, вернулись меньше чем за год. Следующим шагом была прокладка Шуховым уже «керосинопровода» от завода до порта. Прознав об этом, собственные трубы стали заказывать и другие промышленники. Уже в 1879 году Шухов построил второй нефтепровод, протяженностью 12 километров, теперь по заказу купца Лианозова. В следующие три года он проложил еще три трубы по маршрутам Балаханы — Суруханский завод, Суруханский завод — Зыхская коса, Балаханы — Чёрный город.

Следующей проблемой, поставленной перед инженером опять же настырными Нобелями, было хранение и сбережение. Для равномерной и постоянной загрузки их гигантского нефтяного добывающе-перерабатывающего комплекса требовались большие хранилища. Ранее Бакинские нефтедобытчики хранили запасы своего сырья в специальных прудах под открытым небом. Такая примитивная технология хранения серьезно настроенных предпринимателей могла удовлетворить только на самом раннем этапе, но делать ставку на «озерные хранилища» было никак нельзя. Мало того, что часть нефти из таких, практически естественных, хранилищ просто пропадала, так они еще весьма часто горели. В США металлические специализированные нефтехранилища уже существовали, но они Нобелей не устраивали. Это были огромные, страшно дорогие и тяжелые прямоугольные железные сооружения, возводившиеся на мощном фундаменте. Инженер Шухов, уже достойно показавший свои таланты, и тут порадовал братьев. Спроектированное им цилиндрическое нефтехранилище с конической или плоской крышей и тонким дном возводилось на специально подготовленной подушке из обычного песка. Оно было значительно легче американского аналога за счет гениального Шуховского ноу-хау: толщина стенок в нем была непостоянной: у основания, где давление было наибольшим, они были значительно толще, чем наверху. Сам Шухов об этом в своей книге «О расчете нефтяных резервуаров» писал: «резервуар с переменной толщиной стенок имеет наименьший вес при условии, что объем всего железа дна и покрытия равен объему всего железа в стенках, необходимого для восприятия растягивающих усилий в поясах». Точные расчеты позволили ему максимально оптимизировать конструкцию. Высота хранилища была 11,4 метра, толщина листов металла, из которых оно клепалось, составляла 4 миллиметра (против 5 миллиметров у немцев и 6,35 — у американцев), вместимость — 160 000 пудов (примерно 2600 тонн) керосина. Все это, плюс еще множество инноваций, приводило к тому, что Шуховские хранилища, при одинаковой емкости, были дешевле американских на треть и значительно надежнее. Первое построили на деньги Людвига Нобеля на Балахнинских промыслах, там, где начинался нобелевско-шуховский нефтепровод. В самое короткое время они стали де-факто мировым стандартом. Только в России и только до 1917 года было построено более 20 000 хранилищ системы Шухова. Мировым стандартом они остались и по сию пору. Именно так: за прошедшие почти полтора столетия эти конструкции почти не изменились, настолько совершенными их создал Шухов.

Хранили в них и не только нефтепродукты. Если помните, в кинофильм «Белое Солнце пустыни» красноармеец Сухов сохранил жизни восьми жен бандита Абдулы именно в Шуховских нефтехранилищах.

Первые в мире металлические танкеры были построены тоже Нобелями, но заказали они их не Шухову. Обрусевшие шведы не верили, что в России даже самый гениальный инженер может создать путное морское или речное судно. Поэтому их «наливные баржи» конструировали и строили в Норвегии. Но когда русские купцы увидели, какие прибыли Нобели извлекают из своей нефтяной флотилии, они уже обратились к Бари, точнее — к Шухову. И он, на зависть Нобелям, разработал значительно более надежные, чем норвежские, отечественные танкеры. В 1885 году он, по заказу судовладельцев Баранова и Шитова построил две наливные баржи грузоподъемностью 640 и 800 т. Баржи были сравнительно маленькими, 70 м в длину и 10 в ширину. Однако уже к концу века размеры шуховских танкеров выросли до 150-170 м, а грузоподъемность — до 1600 т.

Установка В. Г. Шухова для термического крекинга нефти, 1931. Фото: Commons.wikimedia.org

Но главным подарком, который сделал нефтяникам Шухов, был, конечно, разработанный им крекинг-процесс, с помощью которого при перегонке из нефти можно было получать не только керосин, но и массу других ценных продуктов: бензин, моторные масла, соляру, мазут, асфальт, гудрон и целую кучу других полезных углеводородов. И все это в непрерывном процессе, без остановки для загрузки новой порции сырья и выгрузки отходов, что до того было просто немыслимо. Шухов запатентовал крекинг в 1891 году (патент Российской империи № 12926 от 27 ноября 1891 года). Хотя первую крекинг-установку для тех же Нобелей он построил двумя годами раньше.

В 1885 году компания Бари приняла участие в конкурсе на создание в Москве общегородского водопровода. За три года Шухов со товарищи полностью спроектировал систему водоснабжения второй столицы империи. Вместе с группой гидрогеологов он лично изъездил окрестности города для того, чтобы найти подходящие источники. Ими стали мытищинские ключи в бассейне Яузы.

Бари постоянно расширял свою деятельность и открывал отделения своей конструкторской конторы в крупнейших городах России. А Шухов требовал от него все новых и более сложных заданий. В начале 1890-х он погрузился в строительное дело, начав с проектирования железнодорожных мостов. За последующие годы в России по проектам Шухова их было построено 417. Это не значит, конечно, что он проектировал по 10 мостов в год, просто инженер создал несколько стандартных проектов экономичных и быстровозводимых мостов, которые в короткий срок можно было подогнать практически под любые условия.

Примерно тогда же он увлекся и тем, чем мы восхищаемся по сию пору — изумительными шуховскими потолочными стеклянными перекрытиями. В 1890 году в Москве был объявлен конкурс на постройку нового здания Верхних торговых рядов. Победил совместный проект архитектора Померанцева и инженеров Шухова и Лолейта. Владимир Григорьевич в нем отвечал, в частности, и за перекрытия галерей. Когда в 1893 году ряды, сейчас нам известные как ГУМ, открыли, люди ходили по ним задрав головы: настолько фантастически прекрасны были ажурные, будто бы сплетенные из воздуха, гигантские стеклянные потолки.

Металло-стеклянные перекрытия ГУМа конструкции Шухова, Москва, 2007. Фото: Commons.wikimedia.org

До этого времени Шухов в московской среде считался убежденным холостяком. Хотя романы время от времени крутил. В 1885 году он познакомился с будущей звездой МХАТа и будущей женой Чехова 18-летней Ольгой Леонардовной Книппер , однако знакомство это ни к чему не привело. Из-за чего именно произошел разрыв, нам неизвестно, но сама Книппер-Чехова потом в своих воспоминаниях писала: «Я вступала на сцену с твердой убежденностью, что ничто и никогда меня не оторвет от нее, тем более, что в личной жизни моей прошла трагедия разочарования первого юного чувства...». При этом она не уточнила, кто был виновником разочарования. А в 1886 году Шухов «закрутил» новый роман, теперь уже с молоденькой провинциальной бесприданницей, дочерью железнодорожного доктора, тоже 18-летней Анной Николаевной Мединцевой . Инженер познакомился с ней во время служебной поездки в Воронеж. И сразу влюбился в эту юную зеленоглазую красавицу. Анна ответила ему взаимностью, ее родители были совсем не против такой удачной партии, однако категорически против была мать Шухова. Владимир послушался строгую родительницу и постарался забыть девушку. Не тут-то было. Промучившись два года он, втайне от матери, привез Анну в Москву и поселил в специально снятой четырехкомнатной квартире на Новой Басманной улице. Больше пяти лет они жили гражданским браком, сначала тайно, а потом все более открыто. Наконец в 1894 году мать Владимира сдалась и дала свое благословение на брак, который состоялся незамедлительно. Шухов ни разу потом не пожалел о сделанном. Анна прожила с ним долгую жизнь, принесла супругу двух дочерей и трех сыновей и помогала ему даже в самые тяжелые времена, которые были уже не за горами.

Строительство овального павильона с сетчатым стальным висячим покрытием для Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде, фотография А. О. Карелина, 1895. Фото: Commons.wikimedia.org

Но пока же у инженера случались одни удачи, причем одна за другой. В 1896 году он разработал и запатентовал новую, принципиально новую схему паровых котлов — водотрубную. Вскоре он получил за них золотую медаль на Всемирной выставке в Париже. В 1895 он получил патент на свои «сетчатые перекрытия в виде оболочек». Для проведения Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде в 1896 году компания Бари выстроили восемь больших выставочных павильонов, четыре из которых были покрыты висячими стеклянными потолками, а четыре других — цилиндрическими.

Но настоящим гвоздем выставки стал первый «гиперболоид» Шухова: огромная, 27 метров в высоту (9 этажей) водонапорная башня, в которой тяжеленный бак прочно держался на призрачной легковесной сетчатой изящной конструкции из тонких металлических стропил.

Если взять два кольца, соединить их серией параллельных равновеликих строп, а затем повернуть кольца относительно друг друга, то абсолютно прямые стропы образуют в пространстве кривую фигуру — однополостной гиперболоид. Это волшебное превращение прямых линий в объемные кривые фигуры восхищало Шухова еще в училище, но до поры он не мог себе представить, во что полезное его можно претворить. Система была хоть и красивая, но не прочная. Решение, посетившее Шухова в середине 1990-х было гениально простым. Шухов просчитал, насколько прочной будет конструкция, если в ней стропы, повернутые относительно оснований, скажем, вправо, компенсировать такими же, только повернутыми в противоположную сторону. Результат воистину превзошел все ожидания: получившаяся сетчатая гиперболическая конструкция была не только удивительно изящной, но и столь же удивительно прочной. При этом она обладала еще двумя сказочными особенностями: сказочной простотой и сказочной же дешевизной. Для ее постройки требовались лишь металлические кольца оснований, прямые металлические рейки и крепежные детали.

Построенная для выставки водонапорная башня держала на себе бак, в котором находилось 114 тысяч литров воды. На ее вершине была устроена смотровая площадка, на которую можно было попасть, поднявшись по винтовой лестнице. Башня обеспечивала водой всю выставку, а после закрытия ее выкупил и перевез в свое поместье Полибино под Липецком богатый помещик Нечаев-Мальцев. Там она стоит и по сию пору, охраняемая государством как памятник архитектуры и техники. После выставки компанию Бари завалили десятками заказов на строительство подобных башен во всех концах империи. И каждую башню Шухов, чуть по другому повернув стропила, изменив форму оснований, использовав вместо кругов — овалы, делал непохожей на другие. Самой большой из таких гипербалоидных башен стал 68-метровый (22 этажа) красавец Аджигольский маяк, построенный в 80 километрах от Херсона. И он тоже благополучно дожил до наших дней.

Разработанными Шуховым стеклянными потолками самых различных форм были в начале прошлого века только в Москве покрыты пассаж купчихи Веры Фирсановой («Петровский пассаж»), Музей изящных искусств ((ГМИИ им. Пушкина), гостиница «Метрополь», Московский главный почтамт, Бахметьевский гараж (центр современной культуры «Гараж»), Брянский (Киевский) вокзал и еще множество строений.

Шуховский металло-стеклянный дебаркадер Киевского вокзала в Москве. Фото: Commons.wikimedia.org

Во время первой мировой войны фирма Бари переключилась на военные заказы. Шухов в это время проектировал морские мины, батопорты морских доков, платформы для тяжелой артиллерии. Тут инженер опять же проявлял настоящие чудеса изобретательности. Например, он создал поворотную артиллерийскую платформу, которая спокойно вращалась одним солдатом и за полчаса превращалась из стационарной в платформу транспортную.

Революцию Шухов принял относительно спокойно. Бари, конечно, сразу эмигрировал. Он настойчиво звал за собой и главного инженера, однако тот так и не согласился. Так же он отклонил и многочисленные предложения различных западных компаний, мечтавших заполучить себе гениального русского. Шухов твердо знал, что новая власть, какой бы она не была, не сможет обойтись без инженеров, техников, механиков и конструкторов, а значит, без куска хлеба он не останется. «Мы должны работать и работать независимо от политики. Башни, котлы и стропила нужны, и мы будем нужны», — писал он в своем дневнике.

Проект башни на Шаболовке 1919 года. Фото: Commons.wikimedia.org

Частично Шухов оказался прав. По крайней мере, большевики отнеслись к нему довольно лояльно. Контора Бари была национализирована и превращена в организацию «Стальмост» (сегодня — «ЦНИИ Проектстальконструкция»).

Рабочие избрали Шухова директором фирмы. Молодое государство сразу завалило компанию заданиями на постройку новых башен, мостов, перекрытий, резервуаров, трубопроводов, буровых, кранов и прочая, прочая, прочая.

Но полностью принимать Советскую власть гордый инженер не спешил. Более того, он не скрывал, что благословил сыновей на участие в Белом движении. Достаточно прохладным отношением отвечала ему и власть. В сентябре 1918 года его выселили из собственного дома на Смоленском бульваре, и он вынужден был с семьей переселиться в контору. Здесь они жили до переезда в квартиру сбежавшего Бари.

Но несмотря на все это инженер продолжал усердно работать. Если почитать его дневники, можно понять, что им двигало в эту сложную эпоху, что держало в стране и зачем он так старался, фактически — на благо большевиков. Шухов твердо верил, что большевизм возник как следствие развала страны. Стало быть, если ликвидировать этот развал, то и большевизм ликвидируется. И он отважно боролся единственным ему известным способом — хорошей и качественной работой. Поэтому, как бы ни пытались его противники во все следующие годы обвинить «буржуазного спеца» в саботаже или промышленной диверсии, им это до конца так ни разу и не удалось: во всех работах Шухова буквально ни к чему просто невозможно было придраться, даже при возникавшем у некоторых очень сильном желании. До конца не удавалось, а вот не до конца — сколько угодно. Ему припоминали и то, что он дружил с Колчаком, и то, что сыновья сражались с большевиками, при этом младший сын погиб, а один раз даже почти расстреляли. Спасла башня.

Молодой Республике Советов срочно требовался рупор, с помощью которого она смогла бы доносить свои идеи дол мирового пролетариата. В самом конце июля 1919 года тезка Шухова Владимир Ленин подписал постановление Совета рабоче-крестьянской обороны, по которому Народному комиссариату почт и телеграфов предписывалось «для обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами Республики установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами наиболее совершенными и обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи». Еще за несколько месяцев до этого постановления Шухов предложил новому правительству проект девятисекционной гиперболоидной башни, высотой 350 метров и весом 2200 тонн. Для сравнения, Эйфелева башня тогда имела высоту 305 метров, а весила в три раза больше. Проект, после постановления был принят, но в усеченном варианте. В стране было тяжело с железом, поэтому решено было ограничиться шестью секциями общей высотой 150 метров. При этом вес всей конструкции сокращался до вообще почти символических 240 тонн. 22 августа Государственное объединение радиотелеграфных заводов подписало с Шуховым договор на постройку башни. По нему работы должны были начаться в районе Шаболовки 29 августа и завершиться ровно через 8 месяцев, 29 марта 1920 года. Одновременно Шухов составил проекты еще 8 башен, высотой от 175 до 350 метров, поскольку предполагалось, что Шаболовская будет в стране первой, но отнюдь не единственной.

Но даже 220 тонн хорошего железа для первой башни достать было в воющей стране крайне сложно. Начало работ постоянно откладывалось. Потребовалось личное указание Ленина для того, чтобы Военный комиссариат начал выделять необходимые материалы. Работы по сооружению башни начались 14 марта 1920 года. Качество железа было далеким от совершенства и Шухову приходилось буквально налету перекраивать проект, приспосабливая его под реальное положение.

Башня на Шаболовке. Фото: Commons.wikimedia.org / Ivtorov

Секции, каждая — высотой в 25 метров, собирались на земле и потом, с помощью лебедок, поднимались наверх. В своих тетрадях Шухов писал: «Прессов для гнутья колец нет. Полок 4 дюйм х 0,5 дюйм нет. Тросов и блоков нет. Дров для рабочих нет... В конторе холод, писать очень трудно. Чертежных принадлежностей нет... Артель наша распадается. И.П.Трегубов полон негодования на малое вознаграждение. Он не скрывает своего насмешливого презрения ко мне как к лицу, не умеющему наживать и хапать... Неполучение пайка ставит в невозможные условия наши работы.... Верхолазы получают один миллион в день. Считая на хлеб — это 7 фунтов (2,8 кг., — В.Ч.), или менее 25 копеек за работу на высоте 150 метров...»

Тем не менее, строительство шло вполне успешно. До тех пор, пока не пришло время подъема 4 секции. «29 июня 1921 года, — записал в дневнике Шухов. — При подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера». По счастливому случаю, никто из рабочих не пострадал. А вот строительство надо было начинать практически заново.

Комиссия, созданная для расследования аварии, в которую входили лучшие инженерные умы, пришла к выводу, что причиной стало плохое качество металла. В акте прямо было записано: «Проект безупречен». Но для новой власти мнение «бывших» значило мало, и Шухова начали вызывать на допросы в ВЧК. Наконец 30 июля 1921 года он записал в дневнике: «Приговор Шухову — условный расстрел». Это значит одно: пока достраиваешь башню, что больше никто другой сделать не может, — живешь, а там — посмотрим. Теперь любая ошибка могла стоить инженеру жизни. Но ошибок не было, и 19 марта 1922 года работа была с успехом сдана государственной комиссии.

В отличие от Эйфелевой башни, которую большинство парижан и практически вся мировая интеллигенция после постройки жутко ругали, называя безвкусной, уродливой, механистичной и даже позорной, шаболовское творение Шухова было принято практически сразу всеми. Москвичи полюбили ее сразу и бесповоротно, газеты рассыпались хвалебными статьями, и только архитекторы многозначительно молчали. Возвышавшуюся над городом башню сразу записали в одну из главных достопримечательностей столицы, наравне с кремлевскими Царь-пушкой и Царь-колоколом. Расстрел инженера пришлось отложить на неопределенное время.

Прочность конструкции, созданной Шуховым, была подтверждена в 1939 году, когда почтовый самолет задел толстый трос, протянутый под углом от вершины башни до земли, и там закреплен на бетонном основании. В результате трос вырвало из основания, самолет упал в соседнем дворе, а башня так и осталась стоять как ни в чем не бывало. Экспертиза показала, что ей даже не нужен ремонт.

После окончания гражданской войны и объявления НЭПа страна начала, наконец, восстанавливаться. И Шухов активно участвовал в этом восстановлении. С его именем связаны все крупнейшие стройки страны: Магнитка, Кузнецкстрой, Челябинский тракторный, завод «Динамо». В 1931 году инженер запустил в Баку первый в СССР нефтеперерабатывающий завод «Советский крекинг». Он восстанавливал разрушенные мосты, нефтепроводы, строил для плана ГОЭЛРО гиперболоидные высотные опоры ЛЭП и даже принимал участие в проектировании Московского метро. В 1928 году его избрали членом-корреспондентом АН СССР, а в 1929-м — ее почетным членом.

Баллотироваться в действительные члены 80-летний уже инженер категорически отказывался по принципиальным соображениям. Несмотря на прохладное отношение к большевизму, все свои патенты и гонорары по ним он передал государству. Между тем, один только патент на крекинг-процесс в США комиссия Синклера, — конкурента Рокфеллера по нефтяному бизнесу, — оценила в несколько десятков тысяч долларов (по сегодняшнему курсу — несколько миллионов), которые Шухов принять категорически отказался, заявив: «Я работаю на государство и ни в чем не нуждаюсь».

Гиперболоидные сетки шуховских башен на Оке, вид снизу, 1989 год. Фото: Commons.wikimedia.org / Igor Kazus

Последним крупным проектом Владимира Шухова было выправление одного из двух минаретов знаменитого медресе Улугбека в Самарканде. Построенный еще в 1417 году он, после довольно сильного землетрясения в начале XX века, стал постепенно отклоняться от вертикальной оси. К началу 1920-х годов отклонение было уже хорошо заметно глазом и составило более полутора метров. Во избежание возможного падения его тогда закрепили тросами. В 1932 году Шухов взялся исправить ситуацию. Под его руководством бригада рабочих с помощью домкратов, лебедок и тросов за три дня вернула минарет в строго вертикальное состояние. В каком он продолжает пребывать и сейчас.

Мама Шухова обладала фантастической интуицией. Незадолго до смерти в 1920 году она увидела ужасный сон: фамильный склеп, а в нем — объятый пламенем сын Володя. Сон оказался вещим, правда, сбылся он спустя без малого 19 лет. 29 января 1939 года Шухов, как обычно, утром побрился и обильно побрызгался одеколоном. После чего неловко повернулся, и опрокинул на себя горящую свечу. Пропитанная одеколоном рубашка немедленно вспыхнула. 85-летний Владимир Шухов был доставлен в больницу с обширнейшими ожогами. Через пять дней, 2 февраля 1939 года он скончался. Похоронили инженера Шухова на кладбище Новодевичьего монастыря.

А еще Владимир Григорьевич Шухов любил спорт, велосипедом владел на уровне профессионального спортсмена и участвовал в соревнованиях. Страстно увлекался фотоделом и оставил после себя великое множество альбомов с фотографиями. Был заядлым театралом и даже построил для нового здания МХАТ в Камергерском переулке уникальную многоуровневую вращающуюся сцену.

Шуховские гиперболоидные башни продолжают строить до сих пор и будут строить еще долго, настолько совершенна их конструкция. Одна из последних значительных, высотой 610 метров, была построена в 2009 году в Гуанчжоу (Китай). На выставке «Инженерное искусство» в центре Помпиду в Париже именно ее изображение использовалось как логотип.

Перекрытие-оболочка двора Британского музея (реконструкция), 2000 Фото: Commons.wikimedia.org / Andrew Dunn

На выставке «Лучшие конструкции и сооружения в архитектуре XX века», прошедшей в 2003 году в Мюнхене, был установлен ее позолоченный шестиметровый макет. А в 2006 году 160 участников Международной конференции «Heritage at Risk. Сохранение архитектуры XX века и Всемирное наследие» из 30 стран мира в своей декларации призвали включить этот «шедевр русского авангарда» в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

В 1999 году знаменитый архитектор Норман Фостер за сетчатое перекрытие двора Британского музея получил привилегии пожизненного пэра и титул Лорда. И он никогда не скрывал, что вдохновляли его в работе именно шуховские конструкции. В день 150-летия великого русского инженера он прислал в адрес руководства фонда по реставрации Шуховской башни письмо:

«Владимир Григорьевич Шухов был одним из величайших инженеров-строителей начала двадцатого века и, несомненно, ведущим инженером своей эры в России. Он был инициатором применения совершенно новых строительных систем, создав гиперболоидные конструкции двойной кривизны.

Радиобашня на Шаболовке, построенная в 1919 −1922 годах — это его шедевр. Эта конструкция великолепна и имеет величайшее историческое значение. В то время филигранная сетчатая конструкция была самым что ни на есть выражением технического прогресса — символом веры в грядущее.

... Я очень надеюсь, что Москва осознает свою возможность вернуть этому величественному шедевру принадлежащий ему по праву статус »

Шуховская башня

До Владимира Шухова так ещё никто не делал: русский инженер первым в мире использовал в архитектуре гиперболоидную форму конструкции. В 1896 году специально для Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде Шухов построил в городе стальную сетчатую башню в форме гиперболоида вращения. Башня эта, кстати, сохранилась и до нашего времени, а всего в мире было построено более 200 таких же конструкций.

Шуховская башня в Москве (возведена в 1919—1922 годах)

Самая большая из них — радиобашня на Шабаловке в Москве, которая по первоначальному проекту должна была быть на 50 метров выше Эйфелевой башни и втрое легче. Однако такому грандиозному проекту помешала острая нехватка металла в стране. К слову, именно нестандартная гиперболоидная конструкция Шухова вдохновила писателя Алексея Толстого написать роман «Гиперболоид инженера Гарина».

Первый русский танкер

Можно только удивляться многогранности таланта Шухова: он мог спроектировать как уникальное здание, так и настоящий танкер, аналогов которому в мире ещё не было. Примерно с 1885 года Шухов в Царицине проектировал нефтеналивные баржи специальной формы, которая была приспособлена к плаванию по течению.

Нефтеналивная баржа конструкции Шухова

Крыша ГУМа

С ещё одним новшеством талантливого инженера знаком чуть ли не каждый, кто бывал в Москве. Крыша Главного универсального магазина выполнена по уникальному проекту Шухова. Полукруглая крыша устроена таким образом, что она кажется очень лёгкой, однако на самом деле весит больше 800 тонн.

Металло-стеклянные перекрытия ГУМа конструкции Шухова

Нефтепровод

С именем Шухова связано большинство грандиозных строек первых пятилеток: Челябинский тракторный завод, Магнитка, Кузнецкстрой и многие другие. Помимо этого, Шухов занимался восстановлением разрушенных в гражданскую войну объектов. С помощью его инженерной мысли в России были построены первый трубопровод и нефтепровод, насос для перекачки нефти, резервуары для хранения нефтепродуктов. Его же называют создателем крекинга — переработки нефти и её фракций. Даже сегодня специалисты признают, что нефтедобывающая промышленность во многом держится на открытиях и изобретениях Владимира Шухова.

Нефтепровод конструкции Шухова

Паровой котёл

До сих пор в старых котельных у нас зачастую можно увидеть паровой котёл, разработанный по проекту Шухова. В 1896 году появились шуховские котлы, которые буквально за несколько лет смогли вытеснить с рынка популярные американские аналоги.

Горизонтальный паровой котёл Шухова

Главные их преимущества были в том, что с ними практически не происходило аварий и их можно было легко отчистить от накипи. Паровые котлы Шухова не производятся примерно с середины XX века, однако некоторые из них работают и до сих пор.