Одной из наиболее сложных и трудноразрешимых проблем в русской истории была, есть и остается эмиграция. Несмотря на кажущиеся простоту и закономерность ее как общественного явления (каждому человеку ведь дано право свободно выбирать место своего проживания), эмиграция нередко становится заложницей тех или иных процессов политического, экономического, духовного или иного характера, теряя при этом свою простоту и самостоятельность. Революция 1917 г. , последовавшие за ней гражданская война и реконструкция системы российского общества не только стимулировали процесс русской эмиграции, но и наложили на него свой неизгладимый отпечаток, придав ему политизированный характер. Так, впервые в истории появилось понятие «белая эмиграция», имевшее четко выраженную идеологическую направленность. При этом игнорировался тот факт, что из 4,5 млн. русских, вольно или невольно оказавшихся за рубежом, лишь около 150 тыс. включились в так называемую антисоветскую деятельность. Но клеймо, поставленное в то время на эмигрантах — «враги народа», еще долгие годы оставалось для всех них общим. То же можно сказать и о 1,5 млн. русских (не считая граждан других национальностей), оказавшихся за рубежом в годы Великой Отечественной войны. Были, конечно, среди них и пособники фашистских оккупантов, и дезертиры, бежавшие за рубеж, спасаясь от справедливо го возмездия, и иного рода отщепенцы, но основу-то все-таки составляли лица, томившиеся в немецких концлагерях и вывезенные в Германию в качестве бесплатной трудовой силы. Но слово — «предатели» — было для всех них единым
После революции 1917 г. постоянное вмешательство партии в дела искусства, запрет на свободу слова и печати, преследование старой интеллигенции привели к массовой эмиграции представителей прежде всего русской эмиграции. Наиболее отчетливо это было заметно на примере культуры, которая разделилась на три лагеря. Первый составили те, кто оказался принять революцию и уехали за границей. Второй состоял из тех, кто принял социализм, прославлял революцию, выступив таким образом «певцами» новой власти. В третий вошли колеблющиеся: они то эмигрировали, то возвращались на родину, убедившись, что подлинный художник в отрыве от своего народа творить не может. Их судьба была различной: одни смогли приспособиться и выжить в условиях Советской власти; другие, как А. Куприн, проживший в эмиграции с 1919 г. по 1937 г., вернулись, чтобы умереть на родине естественной смертью; третьи покончили жизнь самоубийством; наконец, четвертые были репрессированы.

В первом лагере оказались деятели культуры, составившие ядро так называемой первой волны эмиграции. Первая волна русской эмиграции - самая массовая и значительная по вкладу в мировую культуру XX в. В 1918-1922 Россию покинули более 2,5 млн. человек — выходцы из всех классов и сословий: родовая знать, государственные и другие служилые люди, мелкая и крупная буржуазия, духовенство, интеллигенция, — представители всех художественных школ и направлений (символисты и акмеисты, кубисты и футуристы). Деятелей искусства, эмигрировавших в первую волну эмиграции принято относить к русскому зарубежью. Русское зарубежье - это литературно-художественное, философское и культурное течение в русской культуре 20—40-х, развиваемое деятелями эмиграции в европейских странах и направленное против официального советского искусства, идеологии и политики.
Проблемы русской эмиграции в той или иной мере рассматривали многие историки. Однако, наибольшее количество исследований появилось лишь в последние годы после крушения тоталитарного режима в СССР, когда произошло изменение самого взгляда на причины и роль русской эмиграции.
Особенно много стало появляться книг и альбомов по истории русской эмиграции, в которых фотографический материал или составляет основное содержание, или является важным дополнением к тексту. Особо следует отметить блестящий труд Александра Васильева «Красота в изгнании» , посвященный искусству и моде русской эмиграции первой волны и насчитывающий более 800 (!) фотографий, подавляющее большинство которых является уникальным архивным материалом. Однако при всей ценности перечисленных изданий следует признать, что их иллюстративная часть раскрывает лишь одну-две стороны жизни и деятельности русской эмиграции. И особое место в этом ряду занимает роскошный альбом «Русская эмиграция в фотографиях. Франция, 1917-1947» . Это по существу первая попытка, притом несомненно удачная, составить зримую летопись жизни русской эмиграции. 240 фотографий, выстроенных в хронологически-тематическом порядке, охватывают практически все области культурной и общественной жизни русских во Франции в период между двумя мировыми войнами. Наиболее важные из этих областей, как нам представляется, следующие: Добровольческая армия в изгнании, детские и юношеские организации, благотворительная деятельность, русская Церковь и РСХД, писатели, художники, русский балет, театр и кинематограф.
При этом нужно отметить достаточно малое количество научно-исторических исследований, посвященных проблемам русской эмиграции. В этом плане нельзя не выделить работу «Судьбы русских иммигрантов второй волны в Америке» . Кроме того, следует отметить работы самих русских иммигрантов, главным образом, первой волны, которые рассматривали эти процессы. Особый интерес в этом плане представляет работа профессора Г.Н. Пио-Ульского (1938 г.) «Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов » .

1. ПРИЧИНЫ И СУДЬБЫ ЭМИГРАЦИИ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ 1917 Г.

В полном расцвете творческих сил встретили пролетарскую революцию многие видные представители русской интеллигенции. Одни из них очень скоро поняли, что в новых условиях русские культурные традиции либо будут растоптаны, либо поставлены под контроль новой власти. Ценя превыше всего свободу творчества, они избрали удел эмигрантов.
В Чехии, Германии, Франции они устраивались шоферами, официантами, мойщиками посуды, музыкантами в маленьких ресторанчиках, продолжая считать себя носителями великой русской культуры. Постепенно выделилась специализация культурных центров русской эмиграции; Берлин был издательским центром, Прага - научным, Париж - литературной.
Нужно заметить, что пути русской эмиграции были различны. Некоторые сразу не приняли советскую власть и уехали за границу. Другие же были или насильно высланы.
Старая интеллигенция, не принявшая идеологию большевизма, но и не принимавшая активного участия в политической деятельности, попала под жесткий пресс карательных органов. В 1921 г. по делу так называемой Петроградской организации, готовившей «переворот», было арестовано свыше 200 чел. Активными ее участниками была объявлена группа известных ученых и деятелей культуры. 61 человек был расстрелян, среди них ученый-химик М. М. Тихвинский, поэт Н. Гумилев.

В 1922 г. по указанию В. Ленина началась подготовка к высылке за границу представителей старой русской интеллигенции. Летом по городам России было арестовано до 200 чел. — экономистов, математиков, философов, историков и др. Среди арестованных находились звезды первой величины не только отечественной, но и мировой науки — философы Н. Бердяев, С. Франк, Н. Лосский и др.; ректоры Московского и Петербургского университетов: зоолог М. Новиков, философ Л. Карсавин, математик В. В. Стратонов, социолог П. Сорокин, историки А. Кизеветтер, А. Боголепов и др. Решение о высылке было принято без суда.

Русские оказались за границей не потому что они мечтали о богатстве и славе. Они за границей потому что их предки, дедушки и бабушки не могли согласиться с экспериментом который проводился над русским народом, гонением на все русское и уничтожением Церкви. Нужно не забывать, что в первые дни революции слово «Россия» было запрещено и строилось новое «интернациональное» общество.
Так что эмигранты всегда были против властей на их родине, но всегда горячо любили свою родину и отечество и мечтали туда вернуться. Они сохранили русский флаг и правду о России. Истинно русская литература, поэзия, философия и вера продолжала жить в Зарубежной Руси. Основная цель была у всех «донести свечу до родины», сохранить русскую культуру и неиспоганенную русскую православную веру для будущей свободной России.
Русские за границей считают, что Россия - это приблизительно та территория, которая до революции называлась Россией. До революции русские делились по наречию на великороссов, малороссов и белорусов. Все они себя считали русскими. Не только они, но и другие национальности тоже себя считали русскими. Например, татарин говорил: я татарин, но я русский. Среди эмиграции много таких случаев и по сей день и все они себя считают русскими. Кроме того среди эмиграции часто встречаются сербские, немецкие, шведские и другие не русские фамилии. Это все потомки иностранцев, которые приехали в Россию, обрусели и считают себя русскими. Все они любят Россию, русских, русскую культуру и православную веру.
Эмигрантский быт это в основном дореволюционный русский православный быт. Эмиграция не празднует 7-го ноября, а устраивает траурные собрания «Дни непримиримости» и служит панихиды за упокой миллионов погибших людей. 1-е мая и 8-е марта никому не известны. Праздник праздников у них Пасха, Светлое Христово Воскресение. Кроме Пасхи празднуется Рождество, Вознесение, Троица и соблюдаются посты. Для детей устраивается Рождественская Елка с Дедом Морозом и подарками и ни в коем случае не Новогодняя Елка. Поздравляют с «Воскресением Христовым» (Пасхой) и с «Рождеством Христовым и Новым Годом», а не только с «Новым Годом». Перед Великим Постом устраивается масленица и кушаются блины. На Пасху пекут куличи и готовят сырную пасху. День Ангела празднуется, а день рождения почти нет. Новый Год считается не русским праздником. В домах у них всюду иконы, дома они освящают и на Крещение священник ездит со святой водой и освящает дома, тоже часто возят чудотворную икону. Они хорошие семьянины, разводов имеют мало, хорошие работники, их дети хорошо учатся, и нравственность на высоком уровне. Во многих семьях до и после еды поется молитва
В результате эмиграции за границей оказалось примерно 500 крупных ученых, возглавивших кафедры и целые научные направления (С. Н. Виноградский, В. К. Агафонов, К. Н. Давыдов, П. А. Сорокин и др.). Внушителен список уехавших деятелей литературы и искусства (Ф. И. Шаляпин, С.В. Рахманинов, К.А. Коровин, Ю. П. Анненков, И. А. Бунин и т.д.). Такая утечка умов не могла не привести к серьезному понижению духовного потенциала отечественной культуры. В литературном зарубежье специалисты выделяют две группы литераторов — сформировавшиеся как творческие личности до эмиграции, в России, и получившие известность уже за рубежом. В первую входят виднейшие русские писатели и поэты Л. Андреев, К. Бальмонт, И. Бунин, 3. Гиппиус, Б. Зайцев, А. Куприн, Д. Мережковский, А. Ремизов, И. Шмелев, В. Ходасевич, М. Цветаева, Саша Черный. Вторую группу составили литераторы, которые ничего или почти ничего не напечатали в России, но полностью созрели лишь за ее пределами. Это В, Набоков, В. Варшавский, Г. Газданов, А. Гингер, Б. Поплавский. Самым выдающимся среди них был В. В. Набоков. В эмиграции оказались не только писатели, но и выдающиеся русские философы; Н, Бердяев, С. Булгаков, С, Франк, А. Изгоев, П. Струве, Н. Лосский и др.
В течение 1921-1952 гг. заграницей выпускалось более 170 периодических изданий на русском языке в основном по истории, праву, философии и культуре.
Самым продуктивным и популярным мыслителем в Европе был Н. А. Бердяев (1874-1948 гг.), оказавший огромное влияние на развитие европейской философии. В Берлине Бердяев организовал Религиозно-философскую академию, участвует в создании Русского научного института, содействует становлению Русского студенческого христианского движения (РСХД). В 1924 он переезжает во Францию, где становится редактором основанного им журнала «Путь» (1925-1940), важнейшего философского органа российской эмиграции. Широкая европейская известность позволила Бердяеву выполнить весьма специфическую роль — служить посредником между русской и западной культурами. Он знакомится с ведущими западными мыслителями (М. Шелер, Кейзерлинг, Ж. Маритен, Г. О. Марсель, Л. Лавель и др.), устраивает межконфессиональные встречи католиков, протестантов и православных (1926— 1928), регулярные собеседования с католическими философами (30-е годы), участвует в философских собраниях и конгрессах. По его книгам западная интеллигенция познакомилась с русским марксизмом и русской культурой.

Но, наверное одним из самых ярких представителей русской эмиграции был Питирим Александрович Сорокин (1889-1968 г.), который известен многим как видный ученый-социолог. Но он выступая еще (правда, непродолжительное время) и в качестве политического деятеля. Посильное участие в революционном движении привело его после свержения самодержавия на пост секретаря главы Временного правительства А.Ф. Керенского. Это произошло в июне 1917 г, а к октябрю П.А. Сорокин был уже заметным членом эсеровской партии.
Приход большевиков к власти он встретил чуть ли не с отчаянием. На октябрьские события П. Сорокин откликнулся рядом статей в газете «Воля народа», редактором которой он являлся, причем не побоялся подписать их своим именем. В этих статьях, написанных во многом под впечатлением слухов о бесчинствах, учиненных при штурме Зимнего дворца, новые правители России характеризовались как убийцы, насильники и грабители. Впрочем, Сорокин, как и другие социалисты-революционеры, не теряет надежды, что власть большевиков - это ненадолго. Уже через несколько дней после Октября он отметил в дневнике, что «трудящиеся находятся на первой стадии «отрезвления», большевистский рай начинает тускнеть». Да и события, происходившие с ним самим, казалось, подтверждали этот вывод: рабочие несколько раз спасали его от ареста. Все это вселяло надежду, что власть у большевиков можно будет скоро отобрать с помощью Учредительного собрания.
Однако этого не случалось. Одна из лекций «О текущем моменте» была прочитана П.А. Сорокиным в г. Яренске 13 июня 1918 г.. Прежде всего Сорокин объявил собравшимся, что, «по глубокому его убеждению, при внимательном изучении психологии и духовного роста своего народа для него было ясно, что ничего путного не будет, если у власти станут большевики... наш народ еще не прошел тот этап развития человеческого духа. этап патриотизма, сознания единства нации и мощи своего народа, без которого нельзя войти в двери социализма». Однако «неумолимым ходом истории - это страдание... стало неизбежным». Сейчас, - продолжал Сорокин, - «мы видим и ощущаем на себе, что заманчивые лозунги революции 25 октября не только не осуществлены, но совершенно попраны, и мы даже лишились тех политически»; свобод и завоеваний, которыми владели раньше». Обещанная социализация земли не проводится, государство разорвано на клочки, большевики «вошли в сношения с немецкой буржуазией, которая обкрадывает и без того бедную страну» .
П.А. Сорокин предсказывал, что продолжение подобной политики ведет к гражданской войне: «Обещанный хлеб не только не дан, но последним декретом должен силою отбираться вооруженными рабочими от полуголодного крестьянина. Рабочие знают, что такой добычей хлеба окончательно разрознят крестьян от рабочих и подымут войну два трудовых класса один против другого». Несколько ранее Сорокин эмоционально отметил в дневнике: «Семнадцатый год дал нам Революцию, но что она принесла моей стране, кроме разрушения и позора. Открывшееся лицо революции - это лицо зверя, порочной и грешной проститутки, а не чистое лицо богини, которое рисовалось историками других революций».

Впрочем, несмотря на разочарование, которое в тот момент охватило многих политических деятелей, ждавших и приближавших семнадцатый год в России. Питирим Александрович считал, что ситуация вовсе не безнадежна, ибо «мы дошли до такого состояния, хуже которого не может и быть, и надо думать, что дальше будет лучше». Эту зыбкую основу своего оптимизма он пытался подкрепить надеждами на помощь союзников России по Антанте.
Деятельность П.А. Сорокина не осталась незамеченной. Когда власть большевиков на севере России упрочилась, Сорокин в конце июня 1918 г. решил присоединиться к Н.В, Чайковскому - будущему главе белогвардейского правительства в Архангельске. Но, не доехав до Архангельска, Питирим Александрович вернулся в Великий Устюг, чтобы подготовить там свержение местной большевистской власти. Однако сил для этой акции у антикоммунистических групп в Великом Устюге оказалось недостаточно. И Сорокин со своими товарищами попал в сложное положение - за ним по пятам шли чекисты и был арестован. В тюрьме Сорокин написал письмо Севере-Двинскому губисполкому, где объявил о сложении с себя депутатских полномочий, выходе из партии эсеров и намерении посвятить себя работе в области науки и народного просвещения. В декабре 1918 г. П.А. Сорокин был выпущен из тюрьмы, и к активной политической деятельности он уже не вернулся. В декабре 1918 г. он вновь приступил к педагогической деятельности в Петрограде, в сентябре 1922 г. выехал в Берлин, а через год перебрался в США и в Россию больше не возвращался.

2. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ «РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ»

Первая мировая война и революция в России сразу же нашли глубокое отражение в культурологической мысли. Наиболее ярким и вместе с тем оптимистическим осмыслением наступившей новой эпохи исторического развития культуры стали идеи так называемых «евразийцев». Крупнейшими фигурами среди них были: философ и богослов Г. В. Флоровский, историк Г.В. Вернадский, лингвист и культуролог Н. С. Трубецкой, географ и политолог П.Н. Савицкий, публицист В. П. Сувчинский, юрист и философ Л.П. Карсавин. Евразийцы имели смелость сказать изгнанным из России соотечественникам, что революция — не абсурд, не конец русской истории, но ее полная трагедийности новая страница. Ответом на такие слова были обвинения в пособничестве большевикам и даже в сотрудничестве с ОГПУ.

Однако мы имеем дело с идейным движением, находившимся в связи со славянофильством, почвенничеством и особенно с пушкинской традицией в русской общественной мысли, представленной именами Гоголя, Тютчева, Достоевского, Толстого, Леонтьева, с идейным движением, готовившим новый, обновленный взгляд на Россию, ее историю и культуру. Переосмысливалась, прежде всего, выработанная в философии истории формула «Восток — Запад — Россия». Исходя из того, что Евразия представляет собою ту наделенную естественными границами географическую область, которую в стихийном историческом процессе суждено было, к конечном счете, освоить русскому народу — наследнику скифов, сарматов, готов, гуннов, авар, хазар, камских болгар и монголов. Г. В. Вернадский говорил, что история распространения русского государства есть в значительной степени история приспособления русского народа к своему месторазвитию - Евразии, а также и приспособление всего пространства Евразии к хозяйственно-историческим нуждам русского народа.
Отошедший от евразийского движения Г. В. Флоровский утверждал, что судьба евразийства — история духовной неудачи. Этот путь никуда не ведет. Нужно вернуться к исходной точке. Воля и вкус к совершившейся революции, любовь и вера в стихию, в органические законы естественного роста, представление об истории как мощном силовом процессе закрывают перед евразийцами тот факт, что история есть творчество и подвиг, и принимать случившееся и свершившееся нужно лишь как знамение и суд Божий, как грозный призыв к человеческой свободе.

Тема свободы — основная в творчестве Н. А. Бердяева, наиболее известного на Западе представителя русской философской и культурологической мысли. Если либерализм — в самом общем определении — является идеологией свободы, то можно утверждать, что творчество я мировоззрение этого русского мыслителя, по крайней мере в его «Философия свободы » (1911), явственно приобретает христианско-либеральную окраску. От марксизма (с увлечения которым он начал свой творческий путь) в его мировоззрении сохранилась вера в прогресс и так и не преодоленная европоцентристская ориентация. Присутствует в его культурологических построениях и мощный гегелевский пласт.
Если, по Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре (в принципе и идее) различные стороны или моменты мирового духа в абсолютной идеи, то и Бердяев, критикуя концепцию «интернациональной цивилизации», полагал, что есть только один исторический путь к достижению высшей бесчеловечности, к единству человечества — путь национального роста а развития, национального творчества. Всечеловечество не существует само по себе, оно раскрывается лишь в образах отдельных национальностей. При этом национальность, культура народа мыслится не как «механическая бесформенная масса», но как целостным духовный «организм». Политический аспект культурно-исторической жизни народов раскрывается Бердяевым формулой «один — многие — все», в которой гегелевские деспотия, республика и монархия заменены самодержавным, либеральным и социалистический государствами. От Чичерина Бердяев заимствовал идею «органических» и «критических» эпох в развитии культуры.
«Умопостигаемый образ» России, к которому стремился в своей историке -культурной рефлексии Бердяев, получил завершенное выражение в «Русской идее » (1946). Русский народ характеризуется в ней как «в высшей степени поляризованный народ», как совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. Противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ не есть чисто европейский, но он и не азиатский народ. Русская культура соединяет два мира. Она есть «огромный Востоко-Запад». В силу борьбы западного и восточного начал русский культурно-исторический процесс обнаруживает момент прерывистости и даже катастрофичности. Русская культура уже оставила за собой пять самостоятельных периодов-образов (киевский, татарский, московский, петровский и советский) и, возможно,—полагал мыслитель, — «будет еще новая Россия».
В работе Г. П. Федотова «Россия и свобода», созданной одновременно с «Русской идеей» Бердяева, обсуждается вопрос о судьбе свободы в России, поставленный в культурологическом контексте. Ответ на него может быть получен, по мысли автора, лишь после уяснения того, «принадлежит ли Россия к кругу народов западной культуры» или к Востоку (причем если к востоку, то в каком смысле)? Мыслитель считая, что Россия знала Восток в двух обличьях: «поганом» (языческом) и православном (христианском). Вместе с тем русская культура создавалась на периферии двух культурных миров: Востока и Запада. Взаимоотношения с ними в тысячелетней культурно-исторической традиции России приняли четыре основные формы.

Россия Киевская свободно воспринимала культурные воздействия Византии, Запада и Востока. Время монгольского ига — время искусственной изоляции российской культуры, время мучительного выбора между Западом (Литва) и Востоком (Орда). Русская культура в эпоху Московского царства существенно связана с общественно-политическими отношениями восточного типа (хотя уже с XVII в. заметно явное сближение России с Западом). Новая эпоха вступает в своя права на историческом отрезке от Петра I до революции. Она представляет собой торжество западной цивилизации на русской почве. Однако антагонизм между дворянством и народом, разрыв между ними в области культуры предопределили — считает Федотов — неудачу европеизации и освободительного движения. Уже в 60-е гг. XIX в., когда был сделан решающий шаг социального и духовного раскрепощения России, самая энергичная часть западнического, освободительного движения пошла по «антилиберальному руслу». Вследствие этого все новейшее социальное и культурное развитие России предстало «опасным бегом на скорость»: что упредит — освободительная европеизация или московские бунт, который затопит и смоет молодую свободу волной народного гнева? Ответ известен.
К середине XX в. русская философская классика, сложившаяся в контексте споров между западниками и славянофилами и под влиянием творческого импульса Вл. Соловьева, подошла к своему завершению. Особое место на атом последнем отрезке классической русской мысли занимает И. А. Ильин. Несмотря на огромное и глубокое духовное наследие, Ильин — наименее известный и изученный мыслитель русского зарубежья. В интересующем нас отношении наиболее значима его метафизическая и историческая трактовка русской идеи.
Ильин полагал, что ни один народ не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. Русское задание, нашедшее всестороннее выражение в жизни и мысли, в истории и культуре, определяется мыслителем следующим образом: русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно в предметно к передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Общий смысл этой идеи заключается в том, что России исторически восприняла от христианства. А именно: в вере в то, что «Бог есть любовь». Вместе с тем русская духовная культура — порождение и первичных сил народа (сердце, созерцание, свобода, совесть), и выращенных на их основе вторичных сил, выражающих волю, мысль, форму и организацию в культуре и в общественной жизни. В религиозной, художественной, научной в правовой сферах Ильин обнаруживает свободно и предметно созерцающее русское сердце, т.е. русскую идею.
Общий взгляд на русский культурно-исторический процесс развитая определялся у Ильина его пониманием русской идеи как идеи православного христианства. Русский Народ как субъект исторической жизнедеятельности предстает в его описаниях (касающихся и первоначальной, предысторической эпохи, и процессов государственного строительства) в характеристике, достаточно близкой к славянофильской. Он живет в условиях родового и общинного быта (с вечевым строем в властью князей). Он — носитель и центростремительных, и центробежных тенденций, в его активности проявляется созидательное, но дорой и разрушительное начало. На всех этапах культурно-историческою развития Ильина интересует вызревание и утверждение монархического начала власти. Высоко оценивается послепетровская эпоха, давшая новый синтез православия и светской цивилизации, сильную сверхсословную власть и великие реформы 60-х гг. ХIХ в. Несмотря на установление советского строя, Ильин верил в возрождение России.

Эмиграция более миллиона бывших подданных России переживалась а осмысливалась по-разному. Пожалуй, наиболее распространенной точкой зрения к концу 20-х годов стало убеждение в особой миссии русского зарубежья, призванного сохранить и развить все живоносные начала исторической России.
Первая волна русской эмиграции, пережив свой пик на рубеже 20-х - 30-х годов, сошла на нет в 40-х. Ее представители доказали, что русская культура может существовать и вне России. Русская эмиграция, совершила настоящий подвиг — сохранила и обогатила традиции русской культуры в чрезвычайно трудных условиях.
Начавшаяся с конца 80-х годов эпоха перестройки и реорганизации российского общества открыла новый путь в решении проблемы русской эмиграции. Гражданам России было впервые в истории предоставлено право свободного выезда за рубеж по различным каналам. Были также пересмотрены прежние оценки русской эмиграции. Вместе с тем наряду с положительными моментами в данном направлении появились и некоторые новые проблемы в деле эмиграции.
Прогнозируя будущее российской эмиграции, можно с достаточной определенностью констатировать тот факт, что процесс этот будет идти и дальше, приобретая все новые черты и формы. Например, в ближайшее время может появиться новая «массовая эмиграция», то есть выезд за рубеж целых групп населения или даже народов (наподобие «еврейской эмиграции»). Не исключена также возможность проявления и «обратной эмиграции» - возвращения в Россию лиц, ранее выехавших из СССР и не нашедших себя на Западе. Возможно обострение проблемы с «ближней эмиграцией», к чему также необходимо заблаговременно готовиться.
И наконец, самое главное, - необходимо помнить, что 15 млн. русских за рубежом - это наши соотечественники, у которых одно с нами Отечество - Россия!

Российская эмиграция и репатриация в Русской Америке в 1917-1920-х годах

Воробьева Оксана Викторовна

кандидат исторических наук, доцент кафедры связей с общественностью Российского государственного университета туризма и сервиса.

В последней четверти XIX – начале XX вв. в Северной Америке сложилась многочисленная российская диаспора, основную массу которой составляли трудовые мигранты (преимущественно с территории Украины и Белоруссии), а также представители леволиберальной и социал-демократической оппозиционной интеллигенции, покинувшие Россию в 1880-1890-х гг. и после первой русской революции 1905-1907 гг. по политическим мотивам. Среди российских политических эмигрантов дореволюционной эпохи в США и Канаде присутствовали лица различных профессий и социального происхождения – от профессиональных революционеров до бывших офицеров царской армии . Кроме того, мир Русской Америки включал общины старообрядцев и другие религиозных течений. В 1910 г. в Соединенных штатах по официальным данным проживало 1 184 000 выходцев из России .

На американском континенте находилось значительное число эмигрантов из России, которые связывали свое возвращение домой с падением царизма. Они жаждали применить свои силы и опыт в деле революционного преобразования страны, построения нового общества. В первые годы после революции и окончания мировой войны в сообществе российских эмигрантов в США возникло репатриационное движение. Воодушевленные новостями о событиях на родине, они бросали работу в провинции и съезжались в Нью-Йорк, где составлялись списки будущих репатриантов, ходили слухи в пароходах, которые должно выслать Временное правительство. По свидетельствам очевидцев, в эти дни в Нью-Йорке часто можно было услышать русскую речь, увидеть группы митингующих: «Нью-Йорк кипел и волновался вместе с Петербургом» .

При русских консульствах в Сиэтле, Сан-Франциско и Гонолулу были созданы инициативные группы по реэмиграции. Однако лишь немногим желающим удалось вернуться на родину из-за дороговизны переезда и перевозки сельскохозяйственных орудий (условие советского правительства). Из Калифорнии, в частности, репатриировалось около 400 человек, в основном, крестьяне. Был организован также выезд в Россию молокан. 23 февраля 1923 г. вышло постановление СТО РСФСР о выделении на Юге России и в Поволжье 220 десятин земли для репатриантов, которыми было основано 18 земледельческих коммун. (В 1930-х гг. большинство переселенцев было репрессировано) . Кроме того, в 1920-е гг. многие русские американцы отказывались от возвращения на родину из-за опасений за свое будущее, которые появились с приездом «белых» эмигрантов и распространением в зарубежной печати информации о действиях режима большевиков.

Советское правительство также не было заинтересовано в репатриации из США. «Было время, когда, казалось, что момент нашего возвращения на родину вот-вот сделается свершившимся фактом (говорили, что даже российское правительство поможет нам в этом направлении присылкой пароходов). Когда было потрачено несметное количество хороших слов и лозунгов, и, когда, казалось, что мечты лучших сынов земли осуществятся, и все мы заживем хорошей счастливой жизнью, - но время это пришло и прошло, оставив нас с разбитыми мечтами. С тех пор препятствия возвращения в Россию еще больше увеличились, а мысли от этого стали еще кошмарнее. Как-то не хочется верить, чтобы правительство не впускало своих же граждан в родную страну. Но это так. К нам доносятся голоса наших же родных, жен и детей, умоляющие нас вернуться к ним, но нам не позволено перешагнуть порог крепко закрытой железной двери, разделяющей нас с ними. И больно становится на душе от того сознания, что мы, русские, на чужбине какие-то несчастные пасынки жизни: с чужбиной свыкнуться не можем, на родину не пускают, и проходит наша жизнь не так, как бы нужно… как бы хотелось…», – писал в начале 1926 г. в журнал «Зарница» В.Шехов.

Одновременно с репатриационным движением нарастал поток иммигрантов из России, включавший участников вооруженной борьбы с большевизмом эпохи 1917-1922 г. и гражданских беженцев.

Российская пореволюционная иммиграция в США оказалась под воздействием иммиграционного закона 1917 г., по которому в страну не допускались лица, не сдавшие экзамен на грамотность, не соответствовавшие ряду психических, моральных, физических и экономических стандартов. Еще с 1882 г. был закрыт въезд из Японии и Китая без специальных приглашений и поручительств. Политические ограничения на лиц, въезжающих в США, накладывал закон об анархистах 1918 г. Иммиграция в Соединенные Штаты в рассматриваемый период строилась на утвержденной в 1921 г. системе национальных квот и учитывала не гражданство, а место рождения иммигранта. Разрешение на въезд давалось строго индивидуально, как правило, по приглашениям университетов, различных компаний или корпораций, общественных институтов. Визы для въезда в США в рассматриваемый период выдавались американскими консулами в различных странах без вмешательства МИД США . В частности, Б.А. Бахметьев после своего ухода в отставку и закрытия русского посольства в Вашингтоне должен был выехать в Англию, где получил визу для возвращения в США в качестве частного лица.

Кроме того, законы о квотах 1921 и 1924 гг. дважды сокращали допустимую численность ежегодного въезда иммигрантов в США. Закон 1921 г. допускал въезд сверх квоты профессиональных актеров, музыкантов, преподавателей, профессоров и медицинских сестер, однако позднее Комиссия по иммиграции ужесточила свои требования.

Препятствием для въезда в США могло стать отсутствие средств к существованию или поручителей. Для российских беженцев дополнительные проблемы порой возникали из-за того, что национальные квоты определялись по месту рождения. В частности, российский эмигрант Ерарский, прибывший в США в ноябре 1923г., провел в изоляторе несколько дней из-за того, что в его паспорте местом рождения был обозначен г. Ковно, и в глазах американских чиновников он являлся литовцем; между тем, литовская квота на этот год уже была исчерпана .

Любопытно, что его проблему не могли решить ни российский консул в Нью-Йорке, ни представитель YMCA, опекавший иммигрантов. Однако, после серии статей в американских газетах, где был создан образ страдающего «русского великана» шести с лишним футов роста, бывшего якобы «ближайшего сотрудника царя», и описывались все трудности и опасности долгого плавания российских беженцев, риск принудительной репатриации в случае возвращения в Турцию и т.п., из Вашингтона было получено разрешение на временную визу под залог в 1000 долларов .

В 1924-1929 гг. общий иммиграционный поток составил 300 тысяч человек в год против более 1 млн. до Первой мировой войны. В 1935 г. годовая квота для уроженцев России и СССР составляла всего 2 172 человека, большинство прибывало через страны Европы и Дальнего Востока, в том числе, используя механизм поручительства и рекомендаций, спецвизы и пр. Особенно желанной Америка была для российских эмигрантов, оказавшихся после эвакуации Крыма в 1920 г. в Константинополе в крайне тяжелых условиях. Считается, что в межвоенный период в США прибывало, в среднем, 2-3 тысячи россиян ежегодно . По данным американских исследователей, число прибывших в США выходцев из России в 1918-1945 гг. составляет 30-40 тысяч человек .

Прибывшие в США и Канаду после 1917 г. представители «белой эмиграции» в свою очередь, мечтали о возвращении на родину, связывая его уже с падением большевистского режима. Часть из них стремилась просто переждать за границей трудные времена, не прилагая особых усилий для обустройства, пыталась существовать за счет благотворительности, что совершенно не совпадало с американским подходом к беженской проблеме. Так, в докладе Н.И. Астрова общему собранию Российского Земско-Городского комитета 25 января 1924 г. приводится любопытный факт о том, что американец, при содействии которого было перевезено несколько десятков русских из Германии, выражает недовольство их «недостаточной энергией». Как сообщается, «покровительствуемые им лица пользуются его гостеприимством (он предоставил им свой дом) и не ищут настойчиво работы».

Следует отметить, что данная тенденция все же не была доминирующей в эмигрантской среде, как в Северной Америке, так и в других центрах зарубежной России. Как показывают многочисленные мемуарные источники и научные исследования, подавляющее большинство российских эмигрантов в различных странах и регионах мира в 1920-1930-е гг. проявляли исключительное упорство и трудолюбие в борьбе за выживание, стремились к восстановлению и повышению утраченного в результате революции социального статуса и материального положения, получению образования и т.п.

Значительная часть российских беженцев уже в начале 1920-х гг. осознавала необходимость более прочного обустройства за границей. Как говорилось в записке одного из сотрудников Комитета по расселению русских беженцев в Константинополе, «состояние беженства – это медленная духовная, моральная и нравственная смерть» . Существование в нищенских условиях, на скудные благотворительные пособия или ничтожные заработки, без каких-либо перспектив заставляло беженцев и содействовавшие им гуманитарные организации прилагать максимальные усилия к переезду в другие страны. При этом многие обращали свои надежды на Америку, как страну, в которой «и эмигрант пользуется всеми правами члена общества и государственной защиты священных прав человека» .

По результатам анкетирования русских беженцев, подавших заявки на выезд из Константинополя в США в 1922 г., выяснилось, что этот элемент колонии являлся «одним из наиболее жизненных из беженской массы и дал самых лучших людей», а именно: несмотря на безработицу, все они жили своим трудом и даже сделали кое-какие накопления. Профессиональный состав выезжавших был самым разнообразным – от художников и артистов до чернорабочих .

В целом, российские беженцы, оправлявшиеся в США и Канаду, не гнушались никакой работой и могли предложить иммиграционным властям довольно широкий спектр специальностей, в том числе, рабочих. Так, в документах Комитета по расселению русских беженцев сохранились записи вопросов, интересовавших тех, кто собирался выехать в Канаду. В том числе, они справлялись о возможности трудоустройства в качестве чертежника, каменщика, механика, шофера, токаря-фрезеровщика, слесаря, опытного лошадника и т.п. Женщины хотели бы получить место домашней воспитательницы или швеи . Такой перечень кажется не соответствующим обычным представлениям о пореволюционной эмиграции, как о массе, в основном, образованных интеллигентных людей. Однако, необходимо учитывать тот факт, что в Константинополе в этот период скопилось довольно много бывших военнопленных и других лиц, которые оказались за границей в связи с событиями Первой мировой войны и не хотели возвращаться в Россию. Кроме того, некоторые успели получить новые специальности на открывавшихся для беженцев профессиональных курсах.

Российские беженцы, отправлявшиеся в Америку, порой становились объектом критики со стороны политических и военных лидеров зарубежной России, которые были заинтересованы в сохранении в эмигрантской среде идеи скорого возвращения на родину, а в ряде случаев, реваншистских настроений. (В Европе эти настроения подпитывались близостью российских границ и возможностью для определенных групп беженцев существовать за счет разного рода благотворительных фондов). Один из корреспондентов генерала А.С. Лукомского сообщал из Детройта в конце декабря 1926 г.: «Все раскололись на группы-партии, каждая с незначительным количеством членов – 40-50 человек, а то и меньше, спорят из-за пустяков, забывая главную цель – восстановление Родины!»

Переезжавшие в Америку, с одной стороны, невольно отрывались от проблем европейского зарубежья, с другой, должны были после очень краткого периода поддержки со стороны гуманитарных организаций, рассчитывать только на собственные силы. Они стремились «уйти из ненормального состояния беженства, как такового и перейти в трудное состояние эмигранта, желающего свои трудом пробивать свою жизненную дорогу ». В то же время, нельзя сказать, что российские беженцы, принимая решение отправиться за океан, были готовы бесповоротно порвать со своей родиной и ассимилироваться в Америке. Так, лиц, выезжавших в Канаду, беспокоил вопрос, есть ли там русское представительство и русские учебные заведения, куда могли бы поступить их дети .

Определенные проблемы для выходцев из России в рассматриваемый период возникли в эпоху «красного психоза» 1919-1921 гг., когда прокоммунистическая дореволюционная эмиграция подверглась полицейским репрессиям, а немногочисленные антибольшевистские круги диаспоры оказались в изоляции от основной массы российской колонии, увлеченной революционными событиями в России. Эмигрантские общественные организации сталкивались в ряде случаев в своей деятельности с негативной реакцией общественности и властей страны. Например, в ноябре 1919 г. отдел общества «Наука» (социал-демократического просоветского направления) в г. Йонкерсе подвергся нападению Палмеровских агентов, которые взломали двери клуба, разбили книжный шкаф и забрали часть литературы. Это происшествие напугало рядовых членов организации, в которой вскоре из 125 осталось всего 7 человек .

Антикоммунистическая политика США начала 1920-х гг. всячески приветствовалась консервативными слоями пореволюционной эмиграции – офицерскими и монархическими обществами, церковными кругами и т.п., но практически никак не сказывалась на их статусе или материальном положении. Многие представители «белой» эмиграции с огорчением констатировали симпатии американской общественности к советской власти, интерес к революционному искусству и т.п. А.С. Лукомский в своих воспоминаниях сообщает о конфликте (публичном споре) своей дочери Софии, служившей в начале 1920-х гг. в Нью-Йорке стенографисткой в Методистской церкви, с епископом, восхвалявшим советский строй. (Любопытно, что ее работодатели позднее принесли извинения в связи с этим эпизодом) .

Политические лидеры и общественность российской эмиграции были обеспокоены обозначившимися в конце 1920-х гг. намерениями США признать правительство большевиков. Однако основную активность в этом вопросе проявлял русский Париж и другие европейские центры зарубежной России. Российской эмиграцией в США время от времени проводились общественные акции, направленные против большевистского правительства и коммунистического движения в Америке. Например, 5 октября 1930 г. в Русском клубе Нью-Йорка состоялся антикоммунистический митинг . В 1931 г. Русская Национальная лига, объединявшая консервативные круги российской пореволюционной эмиграции в США выпустила воззвание о бойкоте советских товаров , и т.п.

Политические лидеры зарубежной России в 1920 – начале 1930-х гг. неоднократно выражали опасения в связи с возможной высылкой в советскую Россию русских беженцев, нелегально находившихся на территории США. (Многие въезжали в страну по туристическим или другим временным визам, проникали на территорию США через мексиканскую и канадскую границы). В то же время, американские власти не практиковали выдворение из страны лиц, нуждавшихся в политическом убежище. Российские беженцы в ряде случаев оказывались до выяснения обстоятельств на Эллис Айленде (центр по приему иммигрантов вблизи Нью-Йорка в 1892-1943 гг., известный своими жестокими порядками, т.к. «Остров слез»). На «Острове слез» вновь прибывшие проходили медосмотр и опрашивались чиновниками иммиграционной службы. Лица, вызывавшие какие-либо сомнения, задерживались в полу-тюремных условиях, комфортность которых зависела от класса билета, с которым прибывал иммигрант или, в ряде случаев от его социального положения. «Здесь-то и происходят драмы, - свидетельствовал один из российских беженцев. – Одного задерживают за то, что он приехал за чужой счет или с помощью благотворительных организаций, другого задерживают, пока за ним не явится родственник или знакомые, которым можно послать телеграмму с вызовом» . В 1933-1934 гг. в США велась общественная кампания за проведение нового закона, по которому все русские беженцы, легально проживавшие в США и прибывшие нелегально до 1 января 1933 г., получили бы право легализоваться на месте . Соответствующий закон был принят 8 июня 1934 г., причем выявилось около 600 «нелегалов», из которых 150 проживали в Калифорнии .

Следует подчеркнуть, что, в целом, российская колония не являлась объектом специального внимания американских иммиграционных властей и спецслужб и пользовалась политическими свободами наравне с другими иммигрантами, что в значительной степени определяло общественные настроения внутри диаспоры, в том числе, довольно отстраненное отношение к событиям на родине.

Таким образом, российская эмиграция 1920-1940-х гг. в Америке имела наибольшую интенсивность в первой половине 1920-х гг., когда сюда прибывали группами и индивидуально беженцы из Европы и с Дальнего Востока. Данная эмиграционная волна была представлена лицами различных профессий и возрастных групп, большинство оказалось за границей в составе эвакуировавшихся антибольшевистских вооруженных формирований и последовавшего за ними гражданского населения. Возникшее в 1917 – начале 1920-х гг. в Русской Америке репатриационное движение фактически осталось нереализованным и почти не сказалось на социально-политическом облике и численности российских диаспор в США и Канаде.

В начале 1920-х гг. сформировались основные центры российского пореволюционного зарубежья в США и Канаде. В основном они совпадали с географией дореволюционных колоний. Российская эмиграция заняла заметное место в этнографической и социально-культурной палитре Североамериканского континента. В крупных городах США существующие российские колонии не только пополнились численно, но и получили импульс институционального развития, что было обусловлено появлением новых социально-профессиональных групп – представителей белого офицерства, моряков, адвокатов и т.п.

Главными проблемами российской эмиграции 1920-1940-х гг. в США и Канаду было получение виз в условиях действия законов о квотах, нахождение первоначальных средств к существованию, освоение языка и последующее трудоустройство по специальности. Целевая иммиграционная политика США в рассматриваемый период определяла существенные различия в материальном положении различных социальных групп российских эмигрантов, среди которых в наиболее выгодном положении находились ученые, профессура и квалифицированные технические специалисты.

За редким исключением российские пореволюционные эмигранты не подвергались политическим преследованиям и имели возможности для развития общественной жизни, культурно-просветительной и научной деятельности, выпуска периодических изданий и книг на русском языке.

Литература

1. Постников Ф.А. Полковник-рабочий (из жизни русских эмигрантов в Америке) / Изд. Русского Литературного кружка. – Беркли (Калифорния), б.д.

2. Русский календарь-альманах = Russian-American calendar-almanac: Справочник на 1932 год / Под ред. К.Ф. Гордиенко. – Нью-Гейвен (New-Heven): Русское издательство «Друг», 1931. (Далее: Русский календарь-альманах… на 1932 год).

3. Пробуждение: Орган свободной мысли / Изд. Русских прогрессивных организаций Соединенных Штатов и Канады. – Детройт, 1927. Апрель. № 1. С. 26.

4.Хисамутдинов А.А. В Новом Свете или история русской диаспоры на Тихоокеанском побережье Северной Америки и Гавайских островах. Владивосток, 2003. С.23-25..

5. Зарница: Ежемесячный литературный и научно-популярный журнал / Русская группа «Зарница». – Нью-Йорк, 1926. Февраль. Т.2. №.9. С.28.

6. «Совершенно лично и доверительно!». Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка. 1919-1951. В 3-х томах. М., 2004. Т.3. С.189.

7. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.19. Л.8.

8. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.19. Л.10-11.

9. Ульянкина Т.И. Иммиграционная политика США в первой половине ХХ века и ее влияние на правовое положение российских беженцев. – В сб.: Правовое положение российской эмиграции в 1920-1930-е годы: Сборник научных трудов. СПб., 2005. С.231-233.

10.Российская научная эмиграция: двадцать портретов / Под ред. Академиков Бонгард-Левина Г.М. и Захарова В.Е. - М., 2001. С.110.

11. Adamic L.A. Nation of Nations. N.Y., 1945. P. 195; Eubank N. The Russians in America. Minneapolis, 1973. P. 69; и др.

12. Русские беженцы. С.132.

13. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.19. Л.5об.

14. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.19. Л.3об.

16. ГАРФ. Ф. 5826. Оп.1. Д. 126. Л.72.

17. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.19. Л.2об.

18. ГАРФ. Ф.6425. Оп.1. Д.20. Л.116.

19. Русский календарь-альманах… на 1932 год. Нью-Гейвен, 1931.С.115.

20. ГАРФ. Ф.5863. Оп.1. Д.45. Л.20.

21. ГАРФ. Ф.5829. Оп.1. Д.9. Л.2.

Первая волна русских эмигрантов, покинувших Россию после Октябрьской революции, имеет наиболее трагичную судьбу. Сейчас живет уже четвертое поколение их потомков, которое в значительной степени утратило связи со своей исторической родиной.

Неизвестный материк

Русская эмиграция первой послереволюционной войны, называемая еще белой, – явление эпохальное, не имеющее аналогов в истории не только по своим масштабам, но и по вкладу в мировую культуру. Литература, музыка, балет, живопись, как и многие достижения науки XX века, немыслимы без русских эмигрантов первой волны.

Это был последний эмиграционный исход, когда за рубежом оказались не просто подданные Российской империи, а носители русской идентичности без последующих «советских» примесей. Впоследствии ими был создан и обжит материк, которого нет ни на одной карте мира, – имя ему «Русское зарубежье».

Основное направление белой эмиграции – это страны Западной Европы с центрами в Праге, Берлине, Париже, Софии, Белграде. Значительная часть осела в китайском Харбине – здесь к 1924 году начитывалось до 100 тыс. русских эмигрантов. Как писал архиепископ Нафанаил (Львов), «Харбин был исключительным явлением в то время. Построенный русскими на китайской территории, он оставался типичным русским провинциальным городом в течение ещё 25 лет после революции».

По подсчетам американского Красного Креста, на 1 ноября 1920 года общее количество эмигрантов из России составляло 1 млн. 194 тыс. человек. Лига Наций приводит данные по состоянию на август 1921 года - 1,4 млн. беженцев. Историк Владимир Кабузан число эмигрировавших из России в период с 1918-го по 1924 годы оценивает минимум в 5 млн. человек.

Кратковременная разлука

Эмигранты первой волны не рассчитывали провести в изгнании всю свою жизнь. Они ожидали, что вот-вот советский режим рухнет и они вновь смогут увидеть родину. Подобными настроениями и объясняется их противодействие ассимиляции и намерение ограничить свою жизнь рамками эмигрантской колонии.

Публицист и эмигрант первой воны Сергей Рафальский по этому поводу писал: «Как-то стерлась в зарубежной памяти и та блестящая эпоха, когда эмиграция еще пахла пылью, порохом и кровью донских степей, а ее элита по любому звонку в полночь могла представить на смену "узурпаторам" и полный комплект Совета министров, и необходимый кворум Законодательных палат, и Генеральный штаб, и корпус жандармов, и Сыскное отделение, и Торговую палату, и Священный Синод, и Правительствующий Сенат, не говоря уже о профессуре и представителях искусств, в особенности литературы».

В первой волне эмиграции помимо большого количества культурных элит российского дореволюционного общества была значительная доля военных. По данным Лиги Наций, около четверти всех послереволюционных эмигрантов принадлежали к белым армиям, покинувшим Россию в разное время с разных фронтов.

Европа

На 1926 год в Европе, по данным Службы по делам беженцев Лиги Наций, официально были зарегистрированы 958,5 тысячи русских беженцев. Из них порядка 200 тыс. приняла Франция, около 300 тыс. – Турецкая Республика. В Югославии, Латвии, Чехословакии, Болгарии и Греции приблизительно проживали по 30-40 тыс. эмигрантов.

Первые годы роль перевалочной базы русской эмиграции играл Константинополь, однако со временем его функции перешли другим центрам – Парижу, Берлину, Белграду и Софии. Так, по некоторым данным, в 1921 году русское население Берлина достигало 200 тыс. человек – именно оно в первую очередь пострадало от экономического кризиса, и к 1925 году там остались не более 30 тыс. человек.

На главные роли центров русской эмиграции постепенно выдвигаются Прага и Париж, в частности, последний справедливо считают культурной столицей эмиграции первой волны. Особое место среди парижских эмигрантов играло Донское войсковое объединение, председателем которого был один из лидеров белого движения Венедикт Романов. После прихода в 1933 году к власти в Германии национал-социалистов и особенно во время Второй мировой войны резко увеличился отток русских эмигрантов из Европы в США.

Китай

Накануне революции численность российской диаспоры в Маньчжурии достигала 200 тыс. человек, после начала эмиграции она увеличилась еще на 80 тысяч. На протяжении всего периода Гражданской войны на Дальнем Востоке (1918-1922 годы) в связи с мобилизацией началось активное перемещение русского населения Маньчжурии.

После поражения белого движения эмиграция в Северный Китай резко усилилась. К 1923 году количество русских здесь оценивалось приблизительно в 400 тыс. человек. Из этого числа около 100 тыс. получили советские паспорта, многие из них решили репатриироваться в РСФСР. Свою роль здесь сыграла амнистия, объявленная рядовым участникам белогвардейских соединений.

Период 1920-х годов был отмечен активной реэмиграцией русских из Китая в другие страны. Особенно это затронуло молодежь, направлявшуюся на обучение в университеты США, Южной Америки, Европы и Австралии.

Лица без гражданства

15 декабря 1921 года в РСФСР был принят декрет, согласно которому многие категории бывших подданных Российской империи лишались прав на российское гражданство, в том числе пробывшие за границей беспрерывно свыше 5 лет и не получившие своевременно от советских представительств заграничных паспортов или соответствующих удостоверений.

Так многие российские эмигранты оказались лицами без гражданства. Но их права продолжали защищать прежние российские посольства и консульства по мере признания соответствующими государствами РСФСР, а затем СССР.

Целый ряд вопросов, касающихся российских эмигрантов, можно было решить только на международном уровне. С этой целью Лига Наций приняла решение ввести должность верховного комиссара по делам русских беженцев. Им стал знаменитый норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен. В 1922 году появились специальные «нансеновские» паспорта, которые выдавались русским эмигрантам.

Вплоть до конца XX века в разных странах оставались эмигранты и их дети, жившие с «нансеновскими» паспортами. Так, старейшина русской общины в Тунисе Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн получила новый российский паспорт только в 1997 году.

«Я ждала русского гражданства. Советское не хотела. Потом ждала, когда паспорт будет с двуглавым орлом - посольство предлагало с гербом интернационала, я дождалась с орлом. Такая я упрямая старуха», – признавалась Анастасия Александровна.

Судьбы эмиграции

Многие деятели отечественной культуры и науки встретили пролетарскую революцию в расцвете сил. За границей оказались сотни ученых, литераторов, философов, музыкантов, художников, которые могли составить цвет советской нации, но в силу обстоятельств раскрыли свой талант только в эмиграции.

Но подавляющая часть эмигрантов вынуждена была устраиваться шоферами, официантами, мойщиками посуды, подсобными рабочими, музыкантами в маленьких ресторанчиках, тем не менее продолжая считать себя носителями великой русской культуры.

Пути русской эмиграции были различны. Некоторые изначально не прияли советскую власть, другие насильно были высланы за рубеж. Идеологический конфликт, по сути, расколол русскую эмиграцию. Особенно остро это проявилось в годы Второй мировой войны. Часть русской диаспоры считала, что ради борьбы с фашизмом стоило пойти на союз с коммунистами, другая – отказывалась поддерживать оба тоталитарных режима. Но были и те, кто готов был воевать против ненавидимых Советов на стороне фашистов.

Белоэмигранты Ниццы обратились к представителям СССР с петицией:
«Мы глубоко скорбели, что в момент вероломного нападения Германии на нашу Родину были
физически лишены возможности находиться в рядах доблестной Красной Армии. Но мы
помогали нашей Родине работой в подполье». А во Франции, по подсчетам самих эмигрантов, каждый десятый представитель Движения Сопротивления был русскими.

Растворяясь в чужой среде

Первая волна русской эмиграции, пережив пик в первые 10 лет после революции, в 1930-х годах пошла на убыль, а к 1940-м и вовсе сошла на нет. Многие потомки эмигрантов первой волны уже давно забыли о своей прародине, но заложенные когда-то традиции сохранения русской культуры во многом живы и по сей день.

Потомок знатной фамилии граф Андрей Мусин-Пушкин с грустью констатировал: «Эмиграция была обречена на исчезновение или ассимиляцию. Старики умерли, молодые постепенно растворились в местной среде, превращаясь во французов, американцев, немцев, итальянцев... Иногда кажется, от прошлого остались лишь красивые, звучные фамилии и титулы: графы, князья, Нарышкины, Шереметьевы, Романовы, Мусины-Пушкины».

Так, в транзитных пунктах первой волны русской эмиграции уже никого не осталось в живых. Последней была Анастасия Ширинская-Манштейн, которая в 2009 году скончалась в тунисской Бизерте.

Сложной была и ситуация с русским языком, который на рубеже XX и XXI веков в русском зарубежье оказался в неоднозначном положении. Живущая в Финляндии профессор русской литературы Наталья Башмакова – потомок эмигрантов, бежавших из Петербурга в 1918 году, – отмечает, что в некоторых семьях русский язык живет даже в четвертом поколении, в других – умер много десятилетий назад.

«Проблема языков для меня лично горестна, – говорит ученый, – так как эмоционально чувствую лучше русский, но не всегда уверена в употреблении каких-то выражений, шведский сидит во мне глубоко, но, конечно, я сейчас его подзабыла. Эмоционально он мне ближе финского».

В австралийской Аделаиде сегодня живет немало потомков эмигрантов первой волны, которые покинули Россию из-за большевиков. Они до сих пор носят русские фамилии и даже русские имена, но родным языком для них уже является английский. Их родина – Австралия, эмигрантами себя они не считают и мало интересуются Россией.

Больше всего тех, кто имеет русские корни, в настоящее время проживает в Германии – около 3,7 млн. человек, в США – 3 млн., во Франции – 500 тыс., в Аргентине – 300 тыс., в Австралии – 67 тыс. Здесь перемешались несколько волн эмиграции из России. Но, как показали опросы, потомки первой волны эмигрантов в наименьшей степени ощущают связь с родиной своих предков.

До середины XIX века эмиграция была явлением редким и за пределами России не существовало большой русской диаспоры со своей инфраструктурой, научными учреждениями, музеями, редакциями газет и журналов, частными архивами и архивами эмигрантских организаций. История российской эмиграции как массового явления начинается с середины XIX века. Дореволюционную эмиграцию, в отличие от последующей, не принято делить на волны. При ее классификации хронологический принцип не является определяющим. В эмиграции второй половины XIX- начала XX вв. различают следующие крупные группы: трудовая, религиозная, еврейская, политическая. С понятием «эмиграция» тесно связаны поездки и длительное проживание за границей представителей дворянских, научных и других состоятельных слоев дореволюционной России.

В последней трети XIX века Париж превратился в крупный центр русской политической эмиграции, сюда не пускали только представителей крайних экстремистских течений. Прививка многовековой культуры воспитала во французах терпимость по отношению к представителям иной национальности, веры, политических взглядов. Демографический кризис последней трети XIX — начала XX вв. делал французские власти снисходительными к иностранцам. Русские пользовались их особой благосклонностью со времени наметившегося в последней трети XIX века политического сближения, завершившегося в 1893 году заключением русско-французского военно-политического союза. В Париже жили декабрист Н. И. Тургенев, народоволец П. Л. Лавров, анархисты Л. И. Мечников, П. А. Кропоткин, И. Е. Деникер, а также русские иезуиты. Все они пришли в открытое столкновение с властью или с господствующей религией. Они были лишены гражданских и имущественных прав и заочно изгнаны из страны. Возвращение на родину сулило арест, каторгу и ссылку.

Помимо политических, в Париж устремились эмигранты научные. Число русских исследователей в Париже в XIX веке сравнительно невелико, но среди них блистают звезды первой величины: географ-путешественник Петр Александрович Чихачев, этнограф и востоковед Николай Владимирович Ханыков, химик Владимир Федорович Лугинин, биолог Илья Ильич Мечников, физиолог Илья Фаддеевич Цион, географ Михаил Иванович Венюков.

Фотография сотрудников Института Пастера в Париже. В центре: И. И. Мечников

Русские эмигранты были одними из тех, кто изменил мнение образованных европейцев и снял клеймо подражательности и примитивности с русской культуры, а со своего народа печать грубой силы, рабской покорности, нравственной низости, двуличия и лживости, а именно таким он часто представал в сочинениях западных путешественников. Эмигранты стали проводниками культуры и интересов России за рубежом. Русские эмигранты стали членами многочисленных научных обществ и академий Западной Европы; двое, Чихачев и Мечников, удостоились редкой для иностранцев чести избрания в Парижскую академию наук, став членами Института Франции — сообщества пяти французских академий. В состав Института Франции в качестве члена Академии нравственных и политических наук вошел юрист и социолог М. М. Ковалевский.

2 Швейцария

Политические эмигранты из России в XIX веке стремились в Швейцарию. Политическая эмиграция — явление сложное, многообразное, включающее в себя весь спектр общественной жизни дореволюционной России. Традиционные принципы деления течений политической эмиграции на консервативное, либеральное, социалистическое или дворянскую, разночинную, пролетарскую эмиграцию и т. д. не отражают всего спектра российской политической эмиграции. Весьма условно можно выделить в истории политической эмиграции до 1917 года два этапа: 1. Народнический, ведущий свое начало от эмиграции в 1847 году А. И. Герцена и заканчивающийся в 1883 году с образованием в Женеве группы «Освобождение труда» объединившей первых русских марксистов эмигрантов. 2. Пролетарский с 1883 года по 1917 год.

Для первого народнического этапа характерно отсутствие политических партий с четко выраженной структурой и немногочисленность политических эмигрантов. В основном, это народовольцы. Второй этап истории политической эмиграции характерен образованием огромного количества различных групп, обществ и партий политических эмигрантов. Так же отличает второй этап от первого его относительная массовость — колонии русских эмигрантов, редакции органов печати, партийные органы образовались в это время во всех крупных городах Европы (основными центрами российской эмиграции являлись Женева — в ней на протяжении 1855−1917 гг. издавалось 109 российских периодических изданий, Париж — 95, Лондон — 42). К началу ХХ века за пределами России действовало более 150 российских политических партий.

Важным событием в истории российской политической эмиграции было создание в 1870 году группой эмигрантов во главе с Утиным в Женеве русской секции Интернационала. В 1887 году политическими эмигрантами для издания произведений социально-революционного характера был организован в Цюрихе «Социалистический литературный фонд». В соответствии с уставом это была беспартийная организация, с главной целью разъяснения основ научного социализма. Руководителем Фонда был П. Л. Лавров, который являлся и экспертом предлагаемых к изданию документов. На средства Фонда были изданы: «Исторические письма П. Л. Лаврова», работы Г. В. Плеханова и др.

Группа «Освобождение труда»

Начало второго или «пролетарского» этапа складывания российской политической эмиграции до 1917 года связано с образованием в 1883 году в Женеве группы «Освобождение труда». У ее истоков стояли бывшие лидеры народнического движения: Г. В. Плеханов — участник организации «Земля и воля» и лидер «Черного передела», П. Б. Аксельрод — соратник Плеханова по «Черному переделу», бывший главный редактор бакунинской газеты «Община», землеволец В. Н. Игнатов и другие. Группа положила начало марксистскому направлению в истории политической эмиграции. За рубежом участники группы «Освобождение труда» издавали «Библиотеку современного социализма» и «Рабочую библиотеку». Деятельностью группы «Освобождение труда» было подготовлено и образование в 1898 году и окончательное оформление в 1903 году РСДРП, причем в образование РСДРП большую роль сыграли члены группы «Освобождение труда» Плеханов, Аксельрод, Засулич. РСДРП создала наибольшую, по сравнению с другими эмигрантскими партиями и объединениями, инфраструктуру партийных организаций и групп за рубежом.

Конечно, в Швейцарии жили не только политические эмигранты из России. Самым «русским» городом Швейцарии была Жененва. В 1854 году там была официально создана первая русская православная община. Во второй половине XIX века все возраставшее количество русских поставило вопрос о строительстве православного храма. Инициатором постройки был протоиерей Петров, служивший в церкви при российской миссии. Большую сумму на возведение храма завещала первая жена цесаревича Константина Павловича великая княгиня Анна Федоровна. В 1862 году власти Женевы безвозмездно выделили в вечное владение православной общине участок земли для строительства церкви, и в 1863—1869 годах здесь по проекту петербургского архитектора Д. И. Гримма был воздвигнут Крестовоздвиженский храм.

3 Лондон

В XIX веке в Лондоне также нашли приют многие политические русские эмигранты. Они не только вызывали сочувствие у жителей британской столицы, но и сумели увлечь своими революционными идеалами многих представителей западноевропейской интеллигенции. С начала 1850-х по 1865 год наиболее заметной и колоритной личностью среди русской колонии британской столицы был писатель, публицист, философ, революционер Александр Иванович Герцен. В Лондоне проживал и близкий друг Герцена, поэт, публицист, революционный деятель Николай Платонович Огарев вместе с супругой Наталией Алексеевной Тучковой.

Герцен и Огарев. 1861 год

В 1853 году Герцен в Лондоне основал «Вольную русскую типографию», начал издавать совместно с Н. П. Огаревым газету «Колокол» и альманах «Полярная звезда», которые стали рупором протеста, их влияние на революционное движение в России было огромным. Герцен содействовал созданию народнической организации «Земля и воля».

В 1891 году в Лондоне революционером-народником Сергеем Михайловичем Кравчинским (псевдоним — Степняк) был основан «Фонд Вольной Русской Прессы», который занимался изданием пропагандистской литературы, запрещенной в России. Активнейшими сотрудниками Фонда стали русские революционеры Петр Алексеевич Кропоткин и Николай Васильевич Чайковский.

4 США

За период с 1861 по 1915 гг. в страны Нового света, в основном в США, из России эмигрировало 3 млн 978 тыс. человек. В основном это были безземельные крестьяне, ремесленники, неквалифицированные рабочие. Большинство из них не было этническими русскими. Более 40% эмигрантов составляли евреи. В США еврейские эмигранты заселяли, в основном, штаты Северной Атлантики, в первую очередь, Нью-Йорк, Нью-Джерси и Пенсильванию.

Политическая эмиграция в США тое существовала. В 70-е годы ХIХ века народовольцы стали проникать и в Америку. В 70-х годах там уже существовало несколько кружков и общин русских революционных эмигрантов (коммуна Фрея, Г. А. Мачтета и др.). Примечательной личностью среди русских эмигрантов в Америке был бывший иеродиакон российской миссии в Афинах, затем сотрудник Вольной типографии Герцена и с 1864 эмигрант в США — Агапий Гончаренко. Он же считается родоначальником русской прессы в Америке. Первым же политическим эмигрантом в США был полковник генерального штаба И. В. Турчанинов, эмигрировавший в США в 1856 году. Впоследствии он вошел в историю Америки как один из героев войны между Севером и Югом, в которой он принимал участие на стороне северян, командуя полком. До начала 1880-х годов число русских политических эмигрантов в Америке было крайне незначительно. Усилился поток политических эмигрантов после воцарения Александра III. Среди российских политических эмигрантов в США этого периода можно назвать Н. К. Судзиловского, Н. Алейникова, П. М. Фёдорова, В. Л. Бурцева и других.

В 1893 году после заключения договора между правительствами США и России о выдаче политических эмигрантов многие российские эмигранты вынуждены были выехать из США либо принять американское гражданство. Для политической эмиграции в США, как и для всей политической эмиграции, характерно постепенное отступление на задний план его народнической составляющей и к началу 1890-х годов полное доминирование социал-демократов. В частности, в 1890-х годах в Нью-Йорке активно действовало Русское социал-демократическое общество, в Чикаго — группа русских социал-демократов.

Вышеописанные процессы освоения новых земель и расширения российских государственных границ относятся к внутренней миграции (один из основных типов миграционного движения, представляет собой совокупность людских передвижений, осуществляемых в территориальных границах государств. По своим масштабам обычно значительно превосходит международную миграцию). А теперь коснемся международной (межгосударственной) миграции и эмиграции российских граждан.

Миграция и эмиграция в дореволюционный период.

История международной (межгосударственной) миграции и эмиграции российских граждан насчитывает несколько столетий, если брать во внимание вынужденное бегство за рубеж политических деятелей еще в период средневековья. Например: спасение от преследований православной церкви и московской великокняжеской власти в Литве и «у немцев» в начале XVI в. новгородско-московских еретиков, а также переход в 1564 г. на сторону поляков князя Андрея Курбского. Его шаг был продиктован опасениями за свою жизнь, связанными с конфликтом князя и Ивана Грозного на почве выбора основных путей политического развития России. Политическая концепция Курбского состояла в развитии принципов сочетания власти монарха, учреждений приказного аппарата и дальнейшего развития сословно-представительных органов, как в центре, так и на местах. Точка зрения, отстаиваемая Иваном Грозным, заключалась в утверждении принципа неограниченности монархии, «самодержавства», с параллельным установлением жесткого, силового режима. Последующее развитие событий показало, что верх одержала точка зрения Ивана IV.

В «петровскую» эпоху к политическим мотивам отъезда за рубеж добавились религиозные. Процесс же экономических миграций, столь характерный для стран Центральной и Западной Европы, практически не затрагивал Россию до второй половины ХIХ в, хотя и есть упоминания о русских переселенцах XVI - XVIII вв. в Америку, Китай и Африку. Однако, эти миграции, были незначительными по численности и связаны с «зовом дальних морей» или поисками счастья. В конце XVIII в. русские поселенцы появились и в европейских странах: во Франции (1774 г.), Германии (в городах Галле, Марбурге, Иене и др.) где еще с середины XVIII в. начала обучаться русская дворянская молодежь.

Главным центром российской политической эмиграции второй четверти XIX в. был Париж, а после революции 1848 г. им стал Лондон, где появилась «первая вольная русская типография» основанная А.И. Герценым, благодаря которой, русская эмиграция стала существенным фактором в политической жизни России. Характерной особенностью «дворянской эмиграции» из России во второй четверти XIX в., которая выехала вполне легально, был сравнительно высокий уровень жизни.

Во второй половине XIX в., после польского восстания 1863-1864 гг. из России бежало некоторое количество политических «преступников», которые осели главным образом в Лондоне, Берне, Гейдельберге, Тульце, Женеве, Берлине. Эта новая эмиграция расширила социальный состав российской политической эмиграции. К дворянству прибавились мещане, разночинцы, интеллигенция.

Особый поток российской политической эмиграции возникшей после убийства Александра II и внутриполитического кризиса 80-х годов XIX в., охватил почти четверть века. К этому времени относится и появление в эмиграции одной из первых политических организаций - марксистского «Союза русских социал-демократов за границей».

Говоря о русских, находившихся за рубежом в последней четверти XIX - начале XX в. в первую очередь следует упомянуть экономических «переселенцев». Причиной их отъезда являлась более высокая оплата труда за рубежом. До начала 80-х годов число покинувших Россию по экономическим мотивам не превышало 10 тыс. человек, позже оно стало расти и в 1891 г. достигло своей «пиковой отметки» - 109 тыс. человек. В 1894 г. оно резко упало, что было связано с торговым договором между Россией и Германией, облегчившем переход границы и позволявшем ненадолго выезжать за рубеж и возвращаться. Трудовая или экономическая эмиграция в дореволюционный период была наиболее массовой. Ее составляли в основном безземельные крестьяне, ремесленники, неквалифицированные рабочие. Всего за период с 1861г. по 1915 г. Россию покинуло 4.200.500 человек, из которых в страны Нового света, в основном в США, эмигрировало 3.978, 9 тыс. человек, что составляет 94 %. Следует отметить, что большинство эмигрантов из России не было этническими русскими. Более 40 % эмигрантов составляли евреи. Согласно ценза 1910 г. в США было зарегистрировано 1732,5 тыс. уроженцев России, а лиц «российского происхождения» - 2781,2 тыс. В числе уроженцев России: 838 тыс. евреев, 418 тыс. поляков, 137 тыс. литовцев, 121 тыс. немцев и только 40,5 тыс. русских. Таким образом, выясняется, что русских в США к 1910 г. проживало не более 3 % от всех лиц российского происхождения. Точно определить этнический состав трудовой эмиграции конца XIX - начала XX вв. не представляется возможным. Так, в США регистрировались как русские или русины украинцы, карпатороссы, в основном выходцы из западных и южных губерний Российской империи, из Австро-Венгрии (Галиции, Буковины), Закарпатья. Они отождествляли себя с русскими и, если говорить в широком смысле, с восточнославянской культурой. Их потомки в значительной мере сохранили эту преемственность до нашего времени. Так, большинство из 10 миллионов прихожан Русской Церкви в Америке (Американской Митрополии), многочисленных украинских и карпаторосских храмов являются потомками трудовых эмигрантов. В конце XIX - начале XX вв. русские крестьяне в Америке объединялись в основном вокруг церковных приходов и крестьянских братств, обществ взаимопомощи. Среди этой категории эмигрантов было мало образованных и грамотных людей: они не написали книг и воспоминаний, но через поколения пронесли любовь и уважение к России, сохранив традиции Православия, свидетельство чему десятки русских православных храмов построенных их руками.

Нельзя не упомянуть и о массовой эмиграции за рубеж представителей национальных меньшинств царской России в XIX веке. В первую очередь татар, немцев, поляков и евреев. Во многом эта эмиграция вызвана была религиозными причинами. Но эти потоки эмиграции не являются предметом изучения этой работы. Так как, с большой натяжкой можно считать русской или российской эмиграцией эмиграцию немцев-меннонитов, крымских татар, поляков, большую часть иудеев и др. хотя они и эмигрировали из России. Мы не рассматриваем в нашей работе такие группы, потому, что они очень быстро теряли какую либо связь с Россией и российской культурой. Хотя и масштабы подобной эмиграции из дореволюционной России были значительны, но правильней было для неё употреблять термин «переселение из России». Вряд ли оправданно было бы рассматривать, как потомков российских эмигрантов, татарское население Турции, да и они и сами отождествляют себя даже не с татарам, а с турками. Также, как некорректно было бы рассматривать американского режиссёра С. Спилерберга и фокусника Д. Копперфильда, как представителей российской диаспоры на американском континенте, только на том основании, что их предки были выходцами из Одессы. Весьма проблематично было бы обнаружить и какое либо влияние российской культуры у потомков немецких переселенцев из России XIX века в Германии и США

Своеобразие и необычность еврейской эмиграции из России связано с тем, что она включает в себя все возможные типологии эмиграции: политическую, трудовую, религиозную, национальную, часто взаимно переплетенные и трудно вычленяемые. Ещё одна особенность части еврейской эмиграции заключается и в том, что часть её вот уже на протяжении более 150 лет сохраняет элементы российской культуры и русский язык. Свидетельство чему большое количество созданных её русскоязычных газет, журналов, организаций использующих русский язык как средство общения. Начало массовой еврейской эмиграции относится к 70-м годам XIX века. При чём более 90% еврейских эмигрантов направлялось в США. В 70-е годы из всех российских эмигрантов, прибывших в США, 42% составляли евреи, в 80-е годы они составили уже 58,2%. Абсолютное число еврейских эмигрантов продолжает увеличиваться на всём протяжении XIX начала XX веков. Во многом это было связано с ограничением прав евреев в 80-е годы. В частности введением в действие в 1882 году «Временных правил» проживания евреев в сельской местности. Они запрещали евреям селиться вне городов, приобретать собственность, арендовать землю. В 1887 году евреям было запрещено селиться в Ростове-на-Дону и в Таганрогском уезде, в 1891 г. - в Москве и Московской области. В 1886-1887 годах были изданы постановления, ограничивающие право евреев поступать в гимназии и реальные училища на всей территории России. В США еврейские эмигранты заселяли в основном штаты Северной Атлантике, в первую очередь Нью-Йорк, Нью-Джерси и Пенсильванию. В 1891-1900 гг. в США выехало 234,2 тысячи российских евреев, что составило 36,5 % всех российских эмигрантов прибывших в США. Своего пика еврейская эмиграция достигает в начале XX века. В 1901-1910 гг. в США прибыло 704,2 тыс. евреев, что составило 44,1 % всех российских переселенцев. Еврейскую эмиграцию нельзя отнести к трудовой или временной. Среди евреев практически не было реэмигрантов, т.е. они сознательно пытались найти в стране въезда новую родину. Отчасти это объясняется и особенностями российского законодательства того периода. В царской России эмиграция была запрещена - разрешался лишь временный выезд за границу. Исключением из этого правила были только евреи, получившие по «Правилам» от 8 мая 1892 право официально уезжать из страны, без права возвращаться обратно.

Значительным эпизодом в истории российской политической эмиграции была деятельность друга Герцена, сановного оппозиционера князя П. В. Долгорукова. Долгоруков сотрудничал с герценовским «Колоколом», предоставляя информацию, компрометирующую правящие слои царской России из своего нелегального вывезенного архива. Так же Долгоруков издавал и свои периодические издания «Будущность», «Листок», «Правдивый» и др. Вот лишь некоторые из публикаций князя Долгорукова: «Нынешнее положение дел при дворе», «Император Александр Николаевич. Его характер и образ жизни. Его жена Мария Александровна», «О том, что происходит в министерстве финансов», «Карьера Мины Ивановны» и т. д.

Начало второго или «пролетарского» этапа образования российской политической эмиграции до 1917 года связано с созданием в 1883 году в Женеве группы «Освобождение труда». У ее истоков стояли бывшие лидеры народнического движения: Г. В. Плеханов участник организации «Земля и воля» и лидер «Чёрного передела», П. Б. Аксельрод соратник Плеханова по «Чёрному переделу», бывший главный редактор бакунинской газеты «Община», землеволец В, Н. Игнатов и др. Группа положила начало марксистского направления в истории политической эмиграции. За рубежом участники группы «Освобождение труда» издавали «Библиотеку современного социализма», и «Рабочую библиотеку». Деятельностью группы «Освобождение труда» было подготовлено и образование в 1898 году и окончательное оформление в 1903 году РСДРП, причём в образование РСДРП большую роль сыграли члены группы «Освобождение труда» Плеханов, Аксельрод, Засулич. РСДРП создала наибольшую, по сравнению с другими эмигрантскими партиями и объединениями, инфраструктуру партийных организаций и групп за рубежом. В частности заграничные группы РСДРП работали в Женеве, Берне, Париже, Берлине, Мюнхене, Карсруэ, Фрейбурге, Бостоне, Будапеште, Львове, Лейпциге, Мангейме, Брюсселе, Ницце, Сан-Ремо, Гамбурге, Лозанне, Бремене, Льеже, Ганновере, Антверпене, Давосе, Копенга гене, Тулузе, Чикаго, Нью-Йорке и во многих других городах Европы и Америки. Наиболее известные печатные органы РСДРП газеты «Искра», «Заря», «Вперёд», «Пролетарий», «Правда», «Социал-демократ» и др. В 1908 году центр русской политической эмиграции переместился из Женевы в Париж.

Как уже указывалось выше эмиграция, особенно эмиграция XIX -начала XX века явление сложное, многообразное не укладывающаяся в прокрустово ложе никакой классификации и систематизации. Деление эмигрантов на политических, экономических, покинувших Родину из-за религиозных притеснений и так далее далеко не охватывает всех составляющих эмиграции. Мотивы, причины побудившие человека стать эмигрантом часто очень индивидуальны. И у каждого человека своя история. Единственное, что объединяет эту общность, группу людей, называемую эмигрантами - это то, что они все покинули Родину и длительное время, а иногда и на всю жизнь.

В период второй половины XIX, начале XX века заграницей проживали многие деятели российской науки, культуры и просто богатые дворяне. Подолгу жили за рубежом Н.В.Гоголь, И.С.Тургенев. К.П.Брюллов, И.И.Мечников и многие другие. Причины их эмиграции самые различные. Часто это поиск более благоприятных условий для творчества и научной работы, личные причины. Эти разнообразные мотивы часто переплетались.

С 1847 года и до самой смерти в 1883 году, прожил за рубежом в основном во Франции И.С.Тургенев. В 1877 году эмигрировал во Францию историк, географ, член Русского географического общества, корреспондент журнала «Колокол», М. И. Венюков. В начале 30-х годов XIX века выехали за границу на постоянное место жительство мать и дочь Верещагины - Елизавета Аркадьевна и Александра Михайловна. А. М. Верещагина, кузина Лермонтова, в годы жизни в Москве дружила с ним и состояла в переписке. В 1837 году А. М. Верещагина вышла замуж за барона Карла фон Хюгеля и с тех пор в Россию не возвращалась, живя в основном в Париже и Штутгарте.

Русский микробиолог, лауреат Нобелевской премии, И. И. Мечников жил во Франции с 1888 года до самой своей смерти в 1916 году. Мечников в 1888 году принял предложение Луи Пастера и возглавил самую крупную лабораторию бактериологического института в Париже, с 1903 года он был одновременно и заместителем директора этого учреждения.

Центрами российского дореволюционного зарубежья были и многочисленные русские библиотеки, имеющиеся во многих городах Европы. Одной из первых русских эмигрантских библиотек была «Славянская библиотека в Париже», основанная в 1855 году русскими иезуитами по инициативе князя И.С.Гагарина. Значительным культурным центром русской колонии в Париже была «Русская библиотека им. И. С. Тургенева». Она открылась в январе 1875 года. Её основателями были И.С.Тургенев и Г.А.Лопатин. В 1883 году, после смерти Тургенева библиотеке было присвоено его имя. В Риме в 1902 году так же открылась «Русская библиотека им. Н.В.Гоголя». Первыми поступления в библиотеку были из прекратившего своё существование «Клуба русских художников в Риме». Таким образом, в библиотеку поступило несколько тысяч томов. В библиотеке часто устраивались чтения, концерты, диспуты. В качестве лекторов выступали П.Д.Боборыкин, С.М.Волконский, В.Ф.Эрн, С.М.Соловьёв и др. По средам устраивались недельные собрания для русских эмигрантов в Риме. Библиотека им. Гоголя была внепартийным учреждениям и стремилась быть одинаково доступной всем российским эмигрантам независимо от их политических взглядов. Членский взнос для членов библиотеки равнялся 15 франкам. С 1912 году в Риме существовало также «Общество русской библиотеки-читальни имени Л.Н.Толстого». Членом Общества мог быть любой русский эмигрант, проживший в Риме не менее трёх месяцев.

Самым крупным книжным собранием русских книг за пределами России обладала Библиотека «Славика» при Александровском университете в Хельсинки. С 1828 года и вплоть до 1917 регулярно получающая по указу Николая I обязательные экземпляры всех книг издававшихся в Российской империи. Кроме того, она пополнялась не только за счёт обязательных экземпляров, но и за счёт пожертвований и именных даров. Самым ценным из них был «Александровский дар», поступивший от сына великого князя Константина Павловича, Павла Константиновича Александрова. Он передал в дар Библиотеке «Славике» 24000 томов из двух библиотек - Большой Гатчинской и библиотеки Мраморного дворца, состоящих в основном из старых книг XYII и XYIII веков. К 1917 году в библиотеке насчитывалось около 350000 названий книг.

Нельзя не упомянуть еще одну большую группу русских людей ставших невольными эмигрантами. Это русские люди проживающие на территории Аляски, которые стали эмигрантами по неволе - после продажи в 1867 году Аляски Америке. В эмиграции также невольно оказалась и приходы Русской Православной Церкви.

Своё начало Русская Православная Церковь в Америке ведёт от первой православной миссии на Аляске в 1794 году. Со времени продажи Америке Аляски в 1867 году Русская Церковь в Америке находилась на территории уже другого государства - США. С этого времени её прихожане пополняются в основном за счёт обращённых американцев. Фактически с 1867 года РПЦ в Америке становится Поместной Православной Церковью, т.е. обретя «своё место», она находится в канонической зависимости от РПЦ. Постепенно храмы РПЦ появляются и на исконной территории США, Сан-Франциско 1867, Нью-Йорк 1870 гг., причём в число их прихожан входят уже все православные, живущие в США: сербы, греки, сирийцы, выходцы из Австро-Венгрии и т.д. В 1903 году в Русской Церкви в Америке было 52 храма, 69 часовен. Число зарегистрированных прихожан доходило 32000 человек, причём выходцев из России было всего 876. Чтобы не вводить в смущение прихожан, не имеющих русского подданства, Святейший Синод Указом от 27 января 1906 г. разрешил практику поминовения на богослужениях не императора Николая II, а президента США. К 1917 году в Американской Церкви насчитывалось уже около ста тысяч зарегистрированных прихожан и 306 церквей и часовен. Кроме того, к русской Церкви принадлежали Сиро-Арабская Миссия, Сербская и Албанские Миссии.

Подводя итог анализу российской эмиграции в дореволюционной России, можно сделать следующие выводы. Эмиграция, как явление, предмет изучения историков, демографов и других специалистов, появляется в России только с середины XIX века. Именно с середины XIX века можно говорить о таких понятиях, как российская эмигрантская пресса, литература русского зарубежья. На протяжении второй половины прошлого столетия начала нынешнего, в Европе и Америке образуется достаточно большая русская диаспора, со своей инфраструктурой эмигрантских учреждений, редакций газет и журналов, архивами и библиотеками. Следует отметить, что дореволюционная эмиграция XIX начала XX веков была самой значительной по своим размерам, по сравнению с последующими эмиграциями, число выехавших из России в этот период превышает 7 миллионов человек. Во многом это объясняется тем, что дореволюционная эмиграция была более длительной по времени и не вызвана какими-либо политическими катаклизмами, в отличие от последующих эмиграций. При этом в царской России эмиграция не регулировалась законодательно. Переход российских граждан в другое гражданство запрещался, а срок пребывания за границей ограничивался 5 годами, после чего надо было ходатайствовать о продлении срока, в противном случае человек считался потерявшим гражданство, и его имущество переходило опекунское правление, а сам он, вернувшись в Россию, подлежал вечной ссылке. Таким образом, до 1917 года эмиграция из России носила полулегальный характер и фактически никак официально не регулировалась…

Февральская революция 1917 г. положила конец «антицаристской» политической эмиграции. В марте 1917 г. в Россию вернулось большинство революционеров разных политических оттенков. Для облегчения их репатриации были созданы даже Комитеты по возвращению на родину. Они действовали во Франции, Швейцарии, Англии, США. Но уже в ноябре 1917 г. стало получать развитие противоположное явление - эмиграция, несущая антисоветский, антибольшевистский и антикоммунистический характер. Она получила название «Белой эмиграции» или «Первой волны Русской эмиграции». На ней следует остановиться более подробно, так как именно «Первая эмиграция» сыграла значительную роль в развитии и сохранении Русской национальной культуры ее духовных корней.