Система приверженц. самодержавия. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. МОНАРХИЗМ Система самодержавия. Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней.… … Словарь иностранных слов русского языка

монархизм - а, м. monarchisme m., нем. Monarchismus. 1. Система единодержавия; монархия. БАС 1. Философия Гегеля признала монархизм высшею разумною формою государства, и монархия... была для великого мыслителя идеалом государства. Белинский Менцель. Так… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

- (monarchism) Первоначальное значение слова монархия – единоличная власть, хотя в наши дни это слово стали относить к структуре королевской власти, которая обычно понимается как наследственная, несмотря на то, что многие посты, которые мы сочли бы … Политология. Словарь.

МОНАРХИЗМ, монархизма, мн. нет, муж. (полит.). Реакционное политическое направление, система феодально деспотических взглядов, отстаивающих монархию, как единственную форму государственной власти. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

МОНАРХИЗМ, а, муж. Политическое направление, признающее монархию единственной формой государственной власти. | прил. монархистский, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

- (от греч. monarches правитель) англ. monarchism; нем. Monarchismus. 1. Полит, движение, имеющее своей целью установление и сохранение монархии. 2. Приверженность к монархической форме правления. Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009 … Энциклопедия социологии

I м. 1. Политическое направление, признающее монархию [монархия 1.] единственной формой государственной власти. 2. Приверженность такому политическому направлению. 3. Убеждения, взгляды монархиста. II м. Форма государственного правления, при… … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

Монархизм, монархизмы, монархизма, монархизмов, монархизму, монархизмам, монархизм, монархизмы, монархизмом, монархизмами, монархизме, монархизмах (Источник: «Полная акцентуированная парадигма по А. А. Зализняку») … Формы слов

монархизм - монарх изм, а … Русский орфографический словарь

монархизм - (2 м) … Орфографический словарь русского языка

Книги

• Моя литературная судьба
• Чужие чувства , Константин Николаевич Леонтьев. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Константин Николаевич Леонтьев - выдающийся русский философ, публицист и писатель, поздний…

3. Чему нас учит опыт Византии?

Обращение к наследию Вселенской Церкви неизбежно приводит нас к опыту Византии, где были заложены основы христианской государственности и был осуществлен первый многовековой опыт православного Царства. Отрицание византийского наследия всегда приводило наших монархистов к искажению и приземлению идеала. Ущербность, непоследовательность, внутренняя противоречивость - вот признаки монархизма, не признающего преемственности с Византией и повторяющего против нее обвинения протестантов и гуманистов. Напротив, внутренняя цельность, последовательность, стройность видна у тех наших идеологов, которые как К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров и архим. Константин признавали преемственность своего монархизма с Византией. Без апокалипсического осмысления церковной истории, а стало быть, и без Византии, вообще невозможно правильное понимание православной монархии.

Опыт Византии имеет для нас не только историческое значение. Установление православной монархии при Константине и его преемниках в разноверной и разноплеменной распадающейся империи, в условиях нравственного и общественного разложения - разве это не злободневная для нас тема?

Наша нынешняя ситуация вовсе не походит на обстоятельства первой смуты в России, когда междуцарствие длилось лишь несколько лет и был крепко воцерковленный народ, единый в своих монархических убеждениях и разделявшийся лишь по поводу кандидата на Престол. У нас же в результате 75-летних сатанинских экспериментов взорваны все национальные, религиозные и семейные устои и основы, произошли, видимо, необратимые изменения на уровне как личности, так и большей части народа, утратившего национальное и государственное самосознание. Поэтому к нам гораздо более подходят в этом смысле условия разложения и падения Римской империи, чем условия крепкой духом и верой Московской Руси. Очевидно, что если в Москве мог с успехом царствовать и Феодор Иоаннович и Михаил Феодорович, то для спасения Рима нужен был Царь такого ранга, как Константин Великий, Феодосии Великий, Маркиан или Юстиниан, который бы не только царствовал, но и управлял, был бы и воином, и законодателем, и богословом.

Ясно, что восстановление Царства в России не может быть результатом политической борьбы, следствием каких-либо рациональных причин, а только особенным действием Божиим, подобным тому, каким было установление православного Царства при Константине, не имевшее необходимых материальных предпосылок. И такой Царь не может быть лишь очередным представителем последней династии, а непосредственным избранником Божиим, какими были все византийские Императоры, стоящие в наших святцах: и Константин, и Феодосии, и Маркиан, и Лев Великий, и Маврикий.

Это непосредственное Божие избрание должен будет возвестить, скорее всего, пророк Божий, подобно тому, как было при самом установлении царской власти в древнем Израиле, а потом и в Византии с вышеупомянутыми Императорами. Восстановление подлинного православного Царства невозможно без восстановления истинного пророчества и духоносного священства. Царство крепко в союзе со священством, а для предотвращения духовно-нравственных искажений этой симфонии нужно истинное пророчество. Такова идеальная установка. В современной России говорят: нам нужен Моисей (но не Урицкий), нужен Константин (но не Боровой).

Здесь мы приходим к главному отличию нашей эпохи от эпохи Константина и Феодосия: тогда была сильная Церковь, богатая святителями и преподобными, исповедниками и пророками. Тогдашняя Церковь покоряла мiр, приводя его ко Христу, дерзновенно молилась об избавлении от власти императора Юлиана Отступника и о даровании ей в защиту православного Царя. Именно святые были «колесницей Нового Израиля и конями его», увлекавшими православное Царство к Небу.

В наше время заключительного этапа всемiрной апостасии Церковь как никогда бедна на живых святых, забыла и думать о православной государственности, а лишь обслуживает наличные, антихристианские по своей природе режимы. Даже из внутрицерковной литургической жизни молитвы о православном Царстве изгнаны и заменены молитвами о наличных "властех", готовящих установление Нового мiрового порядка во главе с антихристом.

Возможно ли в таких условиях серьезно говорить о восстановлении монархии в России? Это зависит от того, удастся ли монархическому крылу в Церкви добиться исправления профевральских и более поздних апостасийных искажений. Во всяком случае, если бы вся здоровая часть Русской Церкви, не стыдясь мнения желтой прессы, исповедывала бы учение о православном самодержавии и дружно молилась о даровании его нам, надежда на его восстановление была бы, ибо невозможное человекам возможно Богу. А пока этого нет, а есть церковная молитва за промасоненные режимы, мы и получаем по вере своей.

Из необходимости здоровой истинно православной Церкви для восстановления православного Царства в России вытекает необходимость для монархиста посильно противодействовать всем отступническим, еретическим поползновениям в церковной среде. В основном это касается тех, кто надеется на возрождение монархии с помощью нынешних епископов Московской Патриархии, уповает на их особую мудрость, которая через ложь якобы приводит ко спасению и с помощью зла творит добро. К сожалению, и многие зарубежные монархисты заняли в принципиальном церковном споре позицию нейтралитета: мы, мол, выше юрисдикции, - оставив немногих "правых" апологетов Зарубежной Церкви изнемогать в неравной борьбе. Тем самым была предоставлена возможность вмешаться апологетам "левым" - принципиальным врагам монархии, которым удалось в немалой степени скомпрометировать Зарубежную Церковь перед патриотической общественностью в России. Думается долг зарубежных монархистов - защитить свою Мать-Церковь, а также по-отечески и по-братски убеждать своих единомышленников в России в пагубности их приверженности к нынешним руководителям Московской Патриархии, которые неизбежно предадут их при первом же удобном случае.

Л.А. Тихомиров отмечал главные недостатки византийской монархии: неизжитая связь с республиканским цезаризмом, недостаток династичности и легитимности. Все это так и было. Была прогнившая бюрократия, но не было таких опор, как социальная база и единая нация. Все это еще в более ужасном виде представлено сейчас в России. Но при этом Тихомиров не отмечает главного, что подчеркивает архим. Константин, а именно, что при всех этих язвах византийский Престол играл роль удерживающего мiровое зло и пришествие антихриста. А ведь нам нужен именно "Удерживающий", а не просто чистая монархия.

Остатки традиций цезаризма, при которых Император сосредоточивал в своих руках все управительные функции, в условиях возрождения России даже необходимы и могут помирить с такой монархией тех русских патриотов, которые, следуя традиции Ильина, видят выход в установлении сильной переходной авторитарной власти - национальной диктатуры.

Династичность есть средство для наилучшего преемства царской власти, обеспечивающее ей спокойное существование в течение длительного периода, но не есть самоцель. Согласно пророчествам последних русских святых, православное Царство, если оно и будет даровано России, то лишь на малый период времени перед концом мiра, а потому и не потребует династичности. Почти все святые византийские Императоры (Феодосии, Маркиан, Лев и Юстиниан) были, по выражению Тихомирова, «из мужиков», не имея предками не только венценосцев, но и просто лиц благородного сословия. Формальная легитимность, поставленная выше духовного содержания монархии, даже вредна, ибо может привести к установлению лжемонархии.

Все народы в общих чертах имеют одинаковые потребности, и все государства поэтому имеют приблизительно одинаковые цели, которые различаются не столько по характеру Верховной власти их, как по обстоятельства внешним и внутренним. Монархии многому могут учиться у республик и наоборот. Ввиду этого естественно спросить себя: может ли существовать какая-то особенная монархическая политика?

Несомненно и непременно.

Несмотря на общность целей и сходство средств политики всех государств, различие между политикой монархии, аристократии и демократии неизбежно существует. Это зависит от различия свойств верховных принципов. В общем арсенале политики есть средства действия, наиболее подходящие для одной формы Верховной власти, наименее для других.

Для того, чтобы осуществлять цели государства наиболее действительно, быстро и экономно; нужно уметь пользоваться именно той силой, теми свойствами, которые представляет данная верховная власть, пробуя при ней действовать по незнанию или недоразумению, так, как это свойственно какой-либо другой форме верховной власти, мы можем только истощать и компрометировать свою. Во второй части настоящей книги, мы видели, каким роковым осуждением легло на судьбы Византии ее неумение отбросить от себя старо-римский абсолютизм, который был неизбежен и логичен в римском императоре, но для византийского самодержца остался лишь плохой традицией. Точно так же и сознательная подделка какой-либо формы верховной власти под способы, действия другой не имеет ни малейшего смысла и составляет лишь признание своего бессилия и приглашение нации к изменению образа правления. Государства, сознательно подделывающиеся под формы действия других, неизменно осуждены на гибель, Франция пережила нисколько таких проб за XIX век. Попытка Карла Х изобразить неограниченного монарха и попытка Луи Филиппа стать «лучшей из республик» имели одинаковый роковой результат.

Всякая форма верховной власти требует некоторых особенностей политики. Поэтому государственная наука в учении о политике вообще должна рассматривать в отдельности «политику чистой монархии», «политику аристократии», «политику демократии».

Направление государственной деятельности дается Верховной властью. Политика монархическая есть именно политика Монархической Верховной власти в достижении тех целей, которые имеет государственная политика вообще.

«Всякий образ правления, - говорит Чичерин [Чичерин, «Курс государственной науки», Политика, стр. 126-175], - имеет свои выгоды и свои недостатки, проистекающие частью из самой его формы, отчасти из способа пользоваться властью».

Способ правления поэтому тем искуснее, чем более он основан на понимании особенностей данной верховной власти. Это относится и к Монархии. При чрезвычайных преимуществах в одних отношениях она имеет и свои сравнительно с другими формами власти слабые стороны. Возможно лучше и полнее пользоваться сильными сторонами, возможно полнее парализовать действие слабых сторон своих - в этой двойной задаче лежит основа политического искусства.

Сознание этого и как результат его стремление сочетать различные формы власти явилось издревле. Оно дало основу совершенно ошибочному учению о «сочетанной верховной власти». Я уже говорил в первой части книги, что сочетанной верховной власти не бывает и не может быть. Но это сочетание различных принципов власти всегда бывает необходимо в управительной области. Для возможности применять его политика должна знать свойства каждого из этих принципов.

Такая задача стоит и перед монархической политикой, для которой составляет также и вопрос самосознания, т.е. необходимое условие политической правоспособности.

Остановимся на том анализе свойств различных принципов власти, который производит Чичерин в своей «Политике», сравнивая свойства монархии, аристократии и демократии. Это, кажется, наиболее обстоятельный анализ, по поводу которого лишь местами приходится сделать замечания.

Выгоды монархической власти, по Чичерину, следующие:

• 1. Ею наилучше обеспечивается единство власти, а из единства власти проистекает ее сила. С единством власти связана также ее прочность.
• 2. Монархия по независимости своей непричастна духу партий. Монарх стоит вне частных интересов; для него все классы, сословия, партии совершенно одинаковы. Он в отношении народа есть не личность, а идея.
• 3. В силу предыдущего Монархия наилучше обеспечивает порядок. Должно прибавить к подсчету Чичерина, что монарх есть наиболее справедливый третейский судья социальных столкновений.
• 4. Нет, говорит далее Чичерин, образа правления более пригодного к совершению крупных преобразований.
• 5. Крупной личности точно так же легче всего проявить на общую пользу свои высокие качества именно в монархии.

Слабые стороны монархии, по Чичерину, состоят в следующем:

1. Замещение власти совершается не по способности, а по случайности рождения. Это ставит судьбы народа в зависимость от случайности: может родиться гений, но может родиться и малоспособный. 2. Безграничная власть производит плохое влияние на некрепкую душу. Великая душа сдерживает себя. Слабый человек, напротив, превозносится или становится двоедушным. Противостать искушениям, окружающим власть, очень трудно, а когда на престоле царствует пророк, говорит Чичерин, то и подчиненное общество следует тому же примеру. 3. К искушениям власти присоединяется лесть и ухаживанье окружающих. Монарх есть источник всех благ, и их стараются получить лестью и раболепством. Эти качества становятся господствующим качеством придворных и чиновных сфер. Вокруг монарха образуется мираж официальной лжи, заслоняющей истинное положение дел. 4. Монархия легко переходит в произвол. 5. Она легко предпочитает внешний порядок внутреннему. Отсюда беспорядки в управлении: «сверху - блеск, снизу - гниль». 6. В случае произвола - право теряет ограждение, и Чичерин находит, что, даже и помимо злоупотреблений, монархия менее охраняет право, чем другие власти. 7. Личная и общественная самодеятельность в монархии, по мнению Чичерина, ослабляется, исчезает инициатива. Монархия все и всех «опекает», и это ослабляет развитие народа.

Этот список «слабых сторон» монархии у Чичерина изложен очень картинно и горячо. Необходимо заметить, однако, что большая часть указываемых «неудобств» приписывается «монархии» чисто по недоразумению. Так, например, безграничное «спекание» всех есть свойство собственно абсолютизма, а не самодержавной монархии.

То же самое относится к предпочтению «внешнего порядка» внутреннему и к легкости произвола, со всеми этого последствиями.

Таким образом, целый ряд «слабых сторон», указанных Чичериным, сводится собственно лишь к одной опасности; к переходу монархии в абсолютизм, т.е. к потере ею духа верховной власти. Это действительно есть наиболее частая болезнь монархии, которой следует особенно тщательно оберегаться. Но это не есть свойство здорового ее существа.

Что касается вопроса о личных способностях и качествах монарха, то при разумном строе это гораздо менее важно, чем думают критики монархии. Преувеличенное значение личности возникает у Чичерина только потому, что он - как и вообще наши государственники - под «неограниченной монархией» способен понимать лишь «абсолютистскую», совершенно не разумея смысла самодержавной.

В отношении же сильных сторон монархии, как Верховной власти, к ним необходимо присоединить еще одну наибольшую способность единоличной верховной власти давать место сочетанию принципов власти в управительной системе.

Монархия, будучи выразительницей нравственного идеала, а не какой-либо социальной силы, во-первых, наиболее нуждается в поддержке со стороны социальных сил, а потому легко дает им место в управлении. Во-вторых, монархия не имеет основания бояться аристократии или демократии, пока является действительно выразительницей нравственного идеала нации, ибо в этом отношении ни аристократия, ни демократия не способны ее заменить. Если монархии в истории нередко приходилось обуздывать узурпаторские стремления аристократии или демоса, то совершенно упразднять власть аристократии или демократии, то есть стать на чисто бюрократическую почву - это есть не норма, а только болезнь монархии, ее абсолютизация.

Переходим к свойствам и частным особенностям аристократической и демократической власти. Чичерин дает такое определение их.

Сильные стороны аристократии состоят: 1) в том, что хорошо обеспеченный и образованный слой, члены которого смолоду привыкают к государственным делам, развивает способность к управлению. 2) недостаток способностей у одного члена сословия пополняется способностями других. 3) аристократия лучше всего обеспечивает обдуманность решений (что не всегда бывает у одного липа, а тем более у массы). 4) аристократия наиболее обладает твердостью и постоянством воли. 5) аристократия отличается наибольшей привязанностью к преданию и историческим началам, 6) аристократия наиболее охраняет юридическую законность. 7) она, наконец, в собственной среде находит надежные орудия исполнения своих решений, не имея надобности искать их у других.

К этим подсчетам Чичерина должно добавить, что аристократия здоровая, не павшая, высоко развивает в своих членах чувство человеческого достоинства, идеал человеческой личности, дух независимости, является образчиком рыцарских, благородных чувств, вырабатывает наибольшее презрение к пошлости и подлости. Эти качества аристократии, если даже она и не старается передавать их народу, являются образчиком для всеобщего подражания, идеалом, и этим подымают личность в нации повсюду, где имеется аристократический слой.

Но аристократия имеет и очень слабые стороны: 1) недостаток единства власти и внутренние раздоры. Отсюда легкость измены: слабая партия или низверженный вожак готовы стать и демагогами, и даже искать поддержки у иностранцев; легки также попытки к диктатуре; 2) дух корпоративности ведет к узости, неподвижности и эгоизму. 3) аристократия отличается особой неспособностью к крупными реформам. 4) частный интерес сословия для аристократии дороже народного и государственного. 5) для охраны своего господства аристократия старается не давать хода развитию и просвещению народа. 6) аристократия из боязни диктатуры не дает хода высоким способностям и энергии даже в собственной среде. Возвышение отдельного лица в заслоне остальным страшит аристократию. 7) аристократия не только мешает развитию народной массы, но боится и ее обогащения и старается всю экономическую силу захватить себе. 8) аристократия допускает множество злоупотреблений своих членов насчет народа. Притеснения ее наиболее чувствительны и обидны, вследствие ее чванства и самомнения.

Что касается демократической власти, то основными ее свойствами Чичерин считает свободу и равенство. Относительно свободы нельзя, однако, не оговориться, что ее можно признать свойством демократии лишь в очень условном и узком смысле. Собственно свобода личности свойственна демократии менее всего. Ей утверждается лишь та свобода, которая вытекает из политического равенства, т.е. право участвовать в управлении наравне со всеми. Каждый человек в демократии есть носитель хотя бы и микроскопически малой доли Верховной власти, и в этом смысле не то что свободен, а является владыкой, повелителем. Он политически независим ни от кого, кроме той власти, малую частичку которой составляет и сам. Поэтому собственно политическая свобода лежит, действительно, в идее демократии.

Последствием этого, как говорит и Чичерин, является простор энергии человека, а следовательно, вся его умственная и материальная работа достигает высшей степени производительности.

Долгое участие человека в практике Верховной власти, как говорит Чичерин, или - как будет точнее сказать - принципиальная незыблемость его прав гражданина, возвышает чувство достоинства человека, а следовательно, повышает нравственный уровень общества, «Раболепное, низкопоклонное, трусливое - изгоняется из души», как выражается Чичерин. Это бесспорно верно. Не менее важно и то, что участие в управлении повышает политическое воспитание всех, возвышает умственный уровень и самостоятельность суждения. Так как вопросы обсуждаются и решаются всеми, то владычествующей точкой зрения становится интерес общий, всенародный.

Чичерин прибавляет к этому еще сомнительный пункт, что в демократии зависимость правительства от народа заставляет его «угождать народу», то есть «заботиться об удовлетворении всех его потребностей». Это соображение - чисто отвлеченное. Угождать народу и заботиться о его потребностях - две вещи совершенно различные и по большей части противоположные. Наконец - «демократия является завершением общегражданского порядка, составляющего венец (?) гражданского развития человечества», говорит Чичерин. Это уже безусловно ошибочная точка зрения, так как «общегражданский порядок» составляет не «венец гражданского развития», а только логической вывод из демократического принципа. Если бы демократический принцип был действительно высшим политическим принципом, то «общегражданский порядок» являлся бы высшим порядком. Но сам Чичерин, начиная обрисовывать слабые стороны демократии, прекрасно показывает, что она никак не может быть названа высшим принципом Верховной власти.

Действительно: для пользования Верховной властью и решения сложных государственных вопросов, говорит Чичерин, «нужна способность высшего разряда. Между тем демократическое начало равенства устраняет начало способности. Все граждане принимают одинаковое участие в Верховной власти. А так как высшее развитие всегда составляет достояние меньшинства, дела же решаются большинством, то здесь Верховная власть вручается наименее способной части общества».

Это безусловно верно, и отсюда видно, насколько неосновательно теоретическое утверждение Чичерина, будто бы в демократии правительство, угождая народу, тем самым «заботится об удовлетворении всех его потребностей». Понимать и определять «потребности» столь сложного целого, как нация, могут лишь «способности высшего порядка», тогда как для угождения «наименее способной части общества» наилучше годятся те самые низшие качества, которыми держатся придворные куртизаны при монархах. Поэтому на факте ни в одном демократическом государстве правительство, принужденное угождать народу, не бывает озабочено его наиболее важными потребностями, во имя которых народ нередко должен делать жертвы и переносить неприятности в данную минуту, для того чтобы обеспечить будущее. Указываемый Чичериным пример афинской демократии составляющей будто бы высший образчик государства, имеет совершенно противоположный смысл. Достаточно вспомнить, что Афины, как демократия, не могли прожить более 200 лет, а если считать эпоху «расцвета» демократии, то с ней не могли выдержать и 50 лет существования! Конечно, такое устройство государства, при котором оно не способно жить более сотни лет, явно безрассудно…

Да и может ли быть иначе? «Сколько бы мы ни набирали людей, не знающих дела, совокупность их мнений не даст хорошего решения», - говорит сам Чичерин. «Всего чаще они по незнанию дадут предпочтение именно тому мнению, которое наименее полезно. На массу всего более действуют те, которые умеют низойти к ее уровню и говорить ее страстями. Каждый подает голос по своему разумению, и если это разумение невелико, то какое бы ни составилось большинство неразумных, разумного мнения из этого не выйдет».

Существенный недостаток демократии составляет также безграничное господство партий. Борьба партий имеет свои выгоды, но в ней «все направлено к тому, чтобы одолеть противников и для этого не гнушаются никакими средствами. Государственный интерес заменяется партийными целями. Организуется система лжи и клеветы, имеющая задачей представить в превратном виде и власть и людей. Если явный подкуп воспрещен, то косвенный практикуется с полной беззастенчивостью. Образуется особый класс политиканов, которые из политической агитации делают ремесло и средство наживы. Они являются главными двигателями и орудиями на политическом поприще. Государство становится добычей политиканов».

«Последствием этого порядка вещей является устранение лучшей и образованнейшей части общества от политической жизни».

Можно понять, какая страшная потеря это для разумности политики.

Наконец, «демократической деспотизм - самый ужасный из всех. Всякий, кто не примыкает к общему течению, рискует поплатиться и имуществом и самой жизнью, ибо разъяренная толпа способна на все, а воздерживать ее некому. Всякая независимость преследуется, всякая своеобразность исчезает». «Я не знаю страны, - говорит Токвиль, - где было бы менее умственной независимости и истинной свободы прений, нежели в Америке». «Результатом ничем не сдержанной воли большинства, - продолжает Чичерин, - является шаткость всех общественных отношений». Это отражается и на законодательстве, и на правительстве.

Вообще, Чичерин приходит к заключению, что «такой порядок стоит в коренном противоречии, как с требованиями государства, так и с высшими задачами человечества. Поэтому демократия никогда не можете быть идеалом человеческого общежития» .

Сегодня мы будем вести речь о предмете, о котором десятилетиями в нашей стране не принято было говорить хорошо. Сперва по причине того, что мы строили коммунизм. А последние пятнадцать лет из-за того, что пытаемся строить демократию. Поначалу – либеральную, теперь – управляемую. Коммунизм обещали построить, но не построили. В демократию верили, но большинство в ней уже разочаровалось. Нам говорили сперва теоретики марксизма-ленинизма, а потом – выкормыши американских и европейских грантов, что то, о чем мы сегодня будем говорить – это морально устаревший инструмент государственной жизни и политики. Говорили, что это рудимент, архаизм, пережиток. Это не так. Предмет нашего сегодняшнего разговора – это инструмент управления государственной жизнью, введение которого в России величайший русский историк Николай Михайлович Карамзин считал основой величия государства, а его сохранение – залогом спасения Отечества. Сегодня мы говорим о монархии.

1. Сущность монархии.

Когда мы слышим о монархии, то у нас формируется вполне определенное представление об обсуждаемом предмете: власть монарха наследственна, пожизненна, власть эта очень широка. Но монархия – это не просто форма правления, при которой Верховная власть в стране является наследственной. Монархия – это особый путь развития общества.

С древних времен в логике известен прием введения собеседника в заблуждение при помощи искусной подмены понятий – софизм. Классическим примером республиканского софизма служит утверждение о том, что замена монархий республиками – это прогресс, переход от устаревшего инструмента власти к более совершенному. Нет, монархия и республика – это не тождественные инструменты, это разные пути развития. Свернув с правильной дороги, путник может быстрее или медленнее устремляться в пропасть, но результат такого путешествия будет определяться глубиной пропасти, а не скоростью движения путника, как пытаются заверить нас демократы.

В дословном переводе с греческого «монархия» означает власть одного лица. Начиная с Аристотеля, монархию сравнивают с аристократией (властью лучших) и демократией (властью народа). Эти формы правления Аристотель считал правильными, в отличие от неправильных, ущербных форм, к которым древнегреческий мыслитель относил диктатуру, олигархию и охлократию.

Власть монархическая естественна и исходит из самой природы человеческого общежития: она имеет образом власть отца в семьи и главы в роде. В этом сокровенная сущность монархической власти: она коренится на подсознательном уровне в человеке, ибо связана не с социальными источниками (властью грубой силы или денег), а с природными для человека категориями семьи и почтения к авторитету мудрости.

Аристотель считал монархию наиболее естественной и самой лучшей из всех форм правления, ибо она вырастает из народа и для народа. Власть отца семьи является образом для власти отца народа – монарха. Как отца и мать мы не выбираем, но приемлем от Бога, так и монарха народ принимает от Бога.

Всякая власть народная основывается на физическом принуждении. Власти демократии мы покоряемся, ибо остаемся в меньшинстве. Власти аристократии народ подчиняется в силу недостатков знания и воспитания. Власти плутократии подчиняются из-за денег, а диктатору – от страха. И грубое принуждение, и использование чужих слабостей, и денежная зависимость, и страх – ненадежные спутники для власти. Можно построить трон из штыков, но на нем трудно усидеть. Но именно на таком зыбком фундаменте кладется основание демократической республики. Иначе строится власть монархическая.

Монархия, по утверждению русского государствоведа Льва Тихомирова, «выражает доверие по преимуществу к силе нравственной» . Для покорения этой силе не требуется как такового принуждения, достаточно лишь постоянное и как можно лучшее выражение и исполнение монархией того нравственного идеала, который ею олицетворяем. Залогом же стабильности монархического государства является при этом следование народом за таким нравственным ориентиром, поддержка такой нравственной модели. Потому началами монархической власти служат, во-первых, начало религиозное; во-вторых, наличие социального строя, без которого невозможна государственность; и, в-третьих, осознание монархией своей нравственно-религиозной функции.

В этом кроется отличие диктатора от монарха. Диктатор, захватив власть, ищет оправдание такой узурпации в фиктивном народном одобрении: вспомните выборы в СССР или нацистской Германии, или сегодняшних диктатурах, как КНДР, Куба, Китай и некоторые другие. Монарх не нуждается в такой фикции, ибо власть он воспринимает не от народа, а от Бога. И является, в отличие от диктатора, не тем, кто украл власть у народа, а тем, кто передает народу при помощи своей власти Божие веления.

Монархия – это власть, основанная на нравственном идеале. Нравственной не может быть ни толпа, ни качественное преимущество: нравственной может быть только личность. Потому власть нравственного идеала, которому учат религия и мораль, выражается только в монархии. Как учил свт.Филарет (Дроздов), митрополит Московский: «Царь, по истинному о нем понятию, есть глава и душа царства. Но вы возразите мне, что душой государства должен быть закон. Закон необходим, досточтим, благоверен; но закон, мертвый в книге, оживает в деяниях; а верховный государственный деятель и возбудитель и одушевитель подчиненных деятелей есть Царь» .

Монархия – это идея нравственной, верной Богу власти, также как демократия – это власть количественной силы (власть большинства), а аристократия – качественного преимущества (власть элиты). Демократии мы вынуждены подчиняться из-за физического принуждения. Аристократии мы подчиняемся, покоряясь ее богатству и умственному преимуществу. Единоличной власти одного человека мы подчиняемся лишь веря ей, а это возможно лишь при нашем нравственном к такому правителю (монарху) предрасположению. Нравственность должна руководить нами и составлять сущность власти, которой мы подчиняемся.

При этом, конечно, монарх должен соответствовать определенным качествам. Лев Тихомиров среди них выделял:

1. самообладание;
2. умеренность;
3. долг;
4. справедливость;
5. законность.

Итак, монархия – это идея, идея нравственная, то есть идея гармонии и справедливости, честности и порядочности, доверия и уважения людей друг к другу. Монархия основывается на лучших качествах человеческой совести и стремится к тому, чтобы максимально способствовать самореализации человека, не как единицы электората, а как высокодуховной и самодостаточной личности.

Будучи идеей, являясь особым путем развития общества, монархическое начало вырабатывает в народе особое правосознание, особую систему ценностей и приоритетов.

Русский правовед первой половины прошлого века Иван Ильин писал, рассуждая на тему о главных качествах монархического сознания, что оно определяется одной ключевой ценностью: честью. Всякий движим уважением к чужим достижениям и стремлением к своим собственным: «Человек требует от себя всех основных духовных качеств и постепенно приобретает облик рыцарственности. Верность этому облику и составляет его честь. Блюсти свою честь он повинен перед Лицом Божиим, перед лицом своего Государя, перед своим народом и перед самим собою. При этом существенным является не то, что другие думают о нем или говорят о нем, но то, что он есть и чем он остается на самом деле. Вот основные формулы чести: «быть, а не казаться»; «служить, а не прислуживаться»; «честь, а не почести»; «в правоте моя победа». И все это мыслится не как внутреннее самочувствие и внутреннее делание, но как закон внутренней жизни, вносимый во внешний мир, в государственное строительство и в политику.

Это заставляет нас установить и признать, что начало духовного достоинства и чести есть основа не республиканского, а монархического строя» .

Отсюда произрастает уверенность монархиста в том, что каждый человек уникален, обладает своими, неприсущими другим в такой же комбинации и такой же степени качествами. Отсюда уважение к рангу, ведь люди неравны не только материально (по росту или по размеру кошелька), но и духовно, по своему интеллекту, качествам: «Люди от природы и в духе – не равны друг другу, и уравнять их никогда не удастся. Этому противостоит известный республиканский предрассудок, согласно которому люди родятся равными и от природы равноценными и равноправными существами. Напротив, монархическое правосознание склоняется к признанию того, что люди и перед лицом Божиим и от природы разнокачественны, разноценны и потому, естественно, должны быть не равны в своих правах».

Монархист не согласится с тем, чтобы государством управляла кухарка, он предпочтет, чтобы это делал человек, обученный и воспитанный для управления государством с детства, сызмальства. Монархист полагает, что если даже зубы мы доверяем специалисту – стоматологу, а не голосованию среди соседей, то и государство должно быть предоставлено в управление профессионалу – с детства воспитанному для служения монарху, а не избранному честолюбцу. Такая позиция основывается именно на нравственном отношении к государству, которое понимается не как способ к обогащению, а как служение и исполнение долга перед Отчизной. Отсюда монархическое доверие к государству в противовес республиканской боязни, когда народ, опасаясь государственного произвола, стремится ограничить его некими частными институтами. Об этом писали десятки мыслителей от Аристотеля и до сегодняшнего дня.

Это было бы пустословием, если бы ни подтверждалось фактами. Забегая вперед, расскажу один из наиболее ярких. После февральского переворота 1917 года спасшиеся Романовы эмигрировали. С 1938 по 1992 годы Российский Императорский Дом в эмиграции возглавлял Великий Князь Владимир Кириллович, который жил в Мадриде, где и приключилась интересная история. Однажды на улицу, где жила Семья Романовых, переехал сын одного южноамериканского диктатора. Его дом был усеян золотом, сам он купался в роскоши. Когда же он узнал, что в паре домов от него скромно живут Наследники Российского Престола, прямые потомки тех, кто 300 лет правил Россией, он был в шоке. Он не мог понять, чем занимались Романовы, если за 300 лет не создали таких счетов в банках Швейцарии, как его отец за 5 лет управления маленьким государством на крае света.

Сущность монархии состоит в том, что власть монарха непроизводна – он не зависит ни от кого на земле, получая власть от Бога. Это и должно быть положено в качестве родового признака в определение: «Монархия – это форма государственного правления, в которой источником власти является Бог (самодержавие) или сам носитель государственной власти (самовластие), а основанием власти служат ее нравственный авторитет в обществе и традиция, в силу чего власть наследственна и неотторжима».

2. Христианское учение о монархии.

Итак, сущность монархии определяется тем, что это власть, которая служит нравственному идеалу. А высшее проявление нравственного идеала – это религия, вера. На протяжении веков наша государственность и жизнь общества неразрывно связаны с православием. Обратимся к православному учению о государственной власти.

Центральная его идея состоит в убежденности в том, что царь суть помазанник Божий, суть лицо, наделенное от Самого Бога правом на власть, ответственное только перед Самим Богом за то, как он этою властью распоряжается. Ярко и четко эта мысль была выражена нашим Царем Иоанном Грозным в письме к сбежавшему к полякам князю Курбскому: «Мы, смиренный Иоанн, Царь и Великий Князь всея Руси, по Божию изволению, а не многомятежному человеческому хотению» .

Православная Церковь веками благословляла самодержавную власть, освящая ее как Богоданную. Однако сейчас раздаются голоса, что самодержавие изжило себя, что большая часть мира подчиняется демократическим установлениям. Вряд ли такая аргументация приемлема для православного христианина. Как писал в своем труде «Русская идеология» по этому поводу свт.Серафим (Соболев): «Это мнение направлено против Священного Писания с целью уничтожить спасительное его на нас влияние. Ведь царская самодержавная власть в России была основана на словах Священного Писания. А эти слова являются глаголами вечного живота (Ин. 6: 68)» . К тому же, хорошо известно, что капуста всегда лучше растет в чужом огороде. Поэтому вряд ли для удостоверения в истинности того или иного утверждения достаточно ссылки на иностранный опыт.

Идея Богоданности царской власти была заложена еще в Ветхом Завете. И первую попытку ее воплощения мы находим в Древней Иудее, однако затем иудейские и израильские цари отошли от Истинного Бога, поклонились идолам, и живительное начало их власти угасло. Угасло, чтобы с новой силой воспрянуть на основе живительного Слова Христа в Третьем Риме.

Впервые обетование о даровании царя народу Израильскому дается на горе Синайской после исхода из Египта, о чем повествуется во Второзаконии: Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: «поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня», то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой (Втор. 17: 14 – 15).

Это обетование было исполнено Богом во времена пророка Самуила, судьи Израильского. Первым царем Израиля был помазан священным елеем Саул: И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его [Саула], и поцеловал его и сказал: вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего [в Израиле, и ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь их от руки врагов их, окружающих их, и вот тебе знамение, что помазал тебя Господь в царя над наследием Своим] (1 Цар. 10: 1).

Царь был дан от Бога. Это не народный правитель. Народ не избирает его, не контролирует его. Как писал свт.Серафим (Соболев): царь получает власть «не от народа, и потому она не может быть народом ограничена и перед ним ответственна. Царская власть, как происшедшая от Бога, только перед Ним ответственна и может ограничиваться только волей Самого Бога» . Народ просто принимает царскую власть, как принимает истинную веру в Истинного Бога. Будучи верующим, принимает верного. Потому власти царя даже не покоряются, ей верят, ибо она от Бога. Потому как человек становится свободным, становясь рабом Божиим, так и в политическом отношении он отказывается от собственной воли, чтобы следовать воле помазанника Его: где царь, там надлежит быть и подданному (2 Цар. 15: 21).

Царь был дан народу Богом с конкретной целью: для похвалы добру и наказания зла (Рим. 13: 3 - 4). Отсюда и библейское утверждение, перешедшее в самую глубину православной души русского человека: быть верным царю не за страх, но за совесть (Рим. 13: 5).

Реализация царской власти осуществляется промыслом Божиим. Укрепление монархической власти осуществляется исполнением царем воли Всевышнего, на что в своем предсмертном слове указал Соломону псалмопевец царь Давид: будь тверд и будь мужествен и храни завет Господа Бога твоего, ходя путями Его и соблюдая уставы Его и заповеди Его, и определения Его и постановления Его, как написано в законе Моисеевом, чтобы быть тебе благоразумным во всем, что ни будешь делать, и везде, куда ни обратишься (3 Цар. 2: 2 – 3).

Но сам народ Израильский, отвергнувший ради золотого тельца Самого Бога, не был готов принять и власти Его помазанника. Потому уже царь Саул, первый царь Израильский, был искушен народом преступить волю Всевышнего во имя vox populi. В дальнейшем все цари в той или иной степени отступали от Бога: и Давид, и Соломон, и их потомки. Только царь Иудейский Аса сохранил верность Богу.

Даже избранный народ, еврейский народ, до прихода Спасителя не был готов к власти самодержавной.

В полной мере христианское учение о самодержавной власти развилось и воплотилось в Византии и затем достигло своего расцвета в России. Император был помазанником Божиим, правившим своим народом по слову Священного Писания и Священного Предания в симфонии, то есть единодушии, со Святой Православной Церковью.

Царская власть правила народом и государством для того, чтобы народ жил во всяком благочестии и чистоте , как говорит апостол Павел (1 Тим. 2: 2).

Через святое помазание на царство, которое со времен Иоанна Грозного и до Николая II совершалось в Успенском соборе Московского Кремля, царь получал не только священный авторитет, недоступный демократическому избраннику, но, как учит Святая Церковь, царю через помазание сообщаются дары Святого Духа, «Его Божественная благодать, необходимая для царского управления, имеющего целью не только заботу о земном благоденствии подданных, но и преимущественно с момента помазания и заботу об их вечном спасении» , - разъяснял свт.Серафим (Соболев).

Именно такое восприятие самодержавной власти, ее миссии и задач позволили свт.Филарету (Дроздову) воскликнуть: «Благо народу и государству, в котором единым, всеобщим, светлым, сильным, всепроникающим, вседвижущим средоточием, как солнце во вселенной, стоит Царь, свободно ограничивающий свое самодержавие волей Царя Небесного» .

Подробно проанализировав содержание монархического начала, перейдем к рассмотрению организации монархической власти.

3. Устройство монархической власти.

Устройство республиканской власти основана на ее делении. В древности – это власть римских консулов. Консулов было двое, они избирались на один год, причем правили не совместно, а попеременно: по очереди по одному дню. Ярким примером того, к чему приводит такая организация, стала битва при Каннах, когда Ганнибал разбил римлян после того, как Гай Варрон, дождавшись своего дня, бросил неподготовленное римское войско на разгром иберийской коннице карфагенцев.

В Новое время появилась теоретическая основа для такого деления – теория разделения властей, первоначально сформулированная Локком, а потом доработанная Монтескьё. Власть делилась между правительством, парламентом и судом, независимыми друг от друга, но, тем не менее, взаимосвязанными и составляющими единое государственное тело.

Этот принцип заложен во многих сегодняшних конституциях: России, США, Германии, Франции, Италии. Разработчики этой системы полагали, что в борьбе должно рождаться равновесие, однако они не учли, что государство как раз и появилось, потому что не было единства и согласия воль: шла постоянная борьба. В этой войне всех против всех и появилась государственная власть. Ее воля была поставлена в качестве арбитра выше всех остальных мнений и позиций. В этом единстве и заключается смысл и значение государственной власти.

Монархическая власть этим и отличается от власти республиканской. Власть монарха дается Богом, а потому она едина и нераздельна. Как гласили Основные государственные законы Российской Империи: «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает» .

Власть монарха верховна и едина. Она не ограничивается ни в качестве, ни в глубине проникновения. Всякий вопрос может быть предметом личного рассмотрения монарха, но не всякий становится вопросом его рассмотрения. Это качество Лев Тихомиров назвал царской прерогативой – правом монарха разрешить всякий вопрос по справедливости, минуя законы, данные управительной власти. В этом заключается верховность самодержавия. Монарх существует для того, чтобы народ помнил, что есть гарант спокойствия, стабильности, веры и справедливости. Однако царская прерогатива имеет преимущественно символичное значение, нежели практическое, ибо сложно представить, чтобы один человек физически мог бы разрешить значимую часть споров и конфликтов, возникающих в обществе.

Устройство монархической власти представляет собою вертикальный, а не как у республиканской власти – горизонтальный – разрез. Эта организация двухъярусна: собственно монарх, как представитель Верховной власти, располагается на верхнем ярусе, а ярусом ниже находится правительство – власть управительная.

Управляет правительство, Император лишь направляет и координирует его работу, разрешает споры – царствует. Император – стратег, председатель правительства – тактик.

Монарх при этом выполняет множество функций. Так, современный немецкий исследователь Рене Хойсслер выделяет 18 основных функций монарха:

1. Олицетворение главных принципов государства;
2. Интеграционная функция – символ общественного единства и стабильности;
3. Король – это стабильный ориентир в обществе;
4. Король – хранитель общих ценностей;
5. Король – надпартийный гарант политического авторитета;
6. Король и королева – отец и мать нации;
7. Король как «пастух» и охранник общественных интересов;
8. Король – национальный «омбудсмен»;
9. Король-посредник (например, при забастовках);
10. Функция общественного примера: король – моральный авторитет и олицетворение верности: король – военный вождь;
11. Король как объект поклонения;
12. Король – совесть нации;
13. Король – хранитель национальных традиций и обычаев;
14. Король – охранитель «золотой середины»;
15. Функция идентификации: король и его семья как пример и идеал;
16. Король как символ или «замена» Бога – монархия как «светская религия»;
17. Король как “avenue of communication with the realm of sacred values” (англ . «дорога общения с царством вечных ценностей»);
18. Король и его семья – олицетворение общественного величия и идеала.

Из названных функций можно выделить три ключевых: во-первых, роль монарха, как арбитра, надпартийного авторитета; во-вторых, роль символа общества; в-третьих, роль монарха, как олицетворения общественных ценностей и идеалов.

Как подчеркивает сегодняшняя Глава Российского Императорского Дома Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна: «Монархия – это не политическая доктрина, а государственный строй и система исторически сложившихся национальных ценностей. Одно из главных преимуществ монархии – ее надпартийность, независимость, позволяющая монарху быть верховным арбитром» .

Монархия – это своеобразная проекция семейного уклада жизни на государственный уровень. Именно отношение к монарху как к отцу нации позволяет ему выступать непререкаемым авторитетом, наделенным Божественной санкцией на власть, решающему споры и противоречия участников политической и иной общественной жизни по справедливости.

Власть монарха основывается на религиозных и семейных ценностях народа, то есть на тех опорах, на которых держатся традиции и преемство поколений. Оттого именно монархическая власть, не связанная в своем основании с переменчивым духом времени, выражает верность народа традициям и устоям, связывает прошлое с настоящим и является гарантом того, что и будущее народа не будет утеряно. Ярким примером такого служения является деятельность и роль в жизни своего общества Британского Королевского Дома и лично Ее Величества Королевы Елизаветы II.

Этот семейный уклад монархической власти позволяет монарху быть символом всего народа. Президент не может стать таким символом, ибо есть те, кто за него голосовал, те, кто не голосовал, и те, кто вовсе считает его победу нелегитимной, а власть – узурпированной. Президент – один из нас, а среди равных всегда будет конкуренция за право стать primus inter pares. Монарх изначально стоит выше этой схватки и конкуренции, позволяя всем в равной мере чтить данную ему Богом власть, как подданным его короны и видеть в нем символ государства, народа, страны.

Особенно важно уяснить, почему президент не способен исполнять этих функций, которые само существо монархической власти возлагает на монарха. Да, президент, согласно конституции, выступает гарантом конституции, прав и свобод человека и гражданина, представляет страну, обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти. Однако то, что декларируется конституцией, расходится с тем, что преподносит жизнь. Дело в том, что президент – избранный на четыре года служащий, люди избирают его, он один из нас, назначен нами. В феврале этого года во время своей ежегодной пресс-конференции президент Владимир Путин прямо сказал, что он не правит, а работает на посту. То есть он не правитель, а работник. Он не исполняет долга, он выполняет обязанности. А это принципиально иное отношение к действительности, к своему месту в ней. Заметьте, царь – слуга Богу, президент – слуга нам. Царь оттого стоит бессознательно выше нас, президент воспринимается как обязанный нам чем-то. Очевидно, что отсюда и следуют наше добровольное, основанное на вере, подчинение царю и вынужденное, основанное на силе, подчинение президенту. Мы не подчиняемся президенту из-за монархического принципа нравственности, но из-за того же принципа количественной силы большинства, что и парламенту, а потому и не может президент исполнять роль нравственного арбитра и морального примера для общества: сторонникам он нравится, противникам не нравится – на этом всё.

Не нужно забывать о том, что в монархиях есть место и народному мнению, однако именно мнению. Как подчеркивает русская народная мудрость: Бог царю дает силу власти, а народу – силу мнения. На протяжении веков существования и планомерного развития самодержавия в России существовали такие народные представительства как вече в домонгольский период, земские соборы в Московском Царстве, уложенная комиссия при Екатерине Великой, комитеты при Николае I, наконец, Государственная Дума и Государственный Совет при Николае II. При этом основным принципом формирования таких органов был принцип представительства – выборные представляли своих выборщиков, свои сословия, гильдии, союзы. Это позволяло услышать не абстрактные голословные утверждения политикана, а услышать голос реального специалиста, приехавшего с мест. Таким путем обеспечивалась непрерывная связь между царствующим монархом и управляемым народом.

Выдающийся мыслитель середины прошлого века, выходец из крестьян Гродненской губернии Иван Солоневич в работе «Народная монархия» отмечал, что России нужны «достаточно сильная монархия и достаточно сильное народное представительство, причем силу той и другого мы будем измерять не их борьбой друг с другом, а их способностью сообща выполнять те задачи, которые история поставит перед нацией и страной» .

Солоневич считал, что при возрождении в России монархического строя будет существовать техническая неизбежность, а также нравственная и политическая необходимость в народном представительстве. Народное представительство является залогом того, что не возникнет «средостения» между Царем и народом, является доказательством того, что монархия не замышляет ничего такого, что заведомо приносило бы вред народу.

Следовательно, устройство монархической власти состоит в том, что монарх лично осуществляет функции арбитра, символа народа и хранителя его ценностей, имеет право царской прерогативы и лично его исполняет в случае необходимости, а также утверждает правительство, осуществляющее государственную власть, прислушиваясь к мнению народного представительства. Всё названное устройство действует в симфонии со Святой Церковью и имеет своими целями достижение подданными благ на земле и вечного спасения души в будущей жизни.

4. Преимущества монархии.

Что же, мы выяснили, в чем сущность монархии, как устроена власть при монархии. Теперь настал черед такого вопроса как достоинства и недостатки монархии.

Со школьной скамьи большинство из вас привыкло не слышать о монархии ничего хорошего: цари угнетали народ, назначали бездарных чиновников, Россия была лапотным государством. Вам говорили об этом столь долго и так много, что ваш покорный лектор ни сколь не удивиться, если вы после окончания нашей сегодняшней встречи упрекнете его, что он не повторил вам всех этих баек. Мы еще остановимся на том, насколько такие байки правдивы. Сейчас же вспомним народную мудрость: чтобы судить о человеке, посмотри на его друзей.

Вдумайтесь, но ведь все, кого я сейчас перечислю – монархисты: физик и астроном Михаил Ломоносов, химик Дмитрий Менделеев, изобретатель радио Александр Попов, изобретатель ЭВМ Павел Флоренский, десятый чемпион мира по шахматам Борис Спасский, наши чудесные писатели и поэты: Александр Пушкин, Федор Тютчев, Федор Достоевский, Михаил Булгаков, Владимир Солоухин, Борис Васильев. А ведь это только те, кто активно высказывал монархические взгляды и пропагандировал их! И их республиканствующие массы и демократическое сообщество называют глупцами и невеждами…

Выдающиеся философы разных времен отстаивали монархические идеи в своих трактатах: Сократ, Аристотель, Фома Аквинский, Томас Гоббс, Жак Бенинь де Боссюэ, Бенжамен Констан де Ребек, Жозеф де Местр, Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Монархистами были Оноре де Бальзак и Стендаль, Иоганн-Вольфганг Гёте и Вильям Шекспир. В сегодняшней Европе можно привести примеры государствоведов-монархистов серба Марко Марковича, француза Анри де Бенуа, уже упоминавшегося немца Рене Хойсслера.

В русской государствоведческой и философской мысли на монархических позициях стояли князь Михаил Щербатов, Николай Карамзин, граф Сергей Уваров, Константин Победоносцев, князь Владимир Мещерский, Лев Тихомиров, Иван Ильин, Иван Солоневич. Сегодня их дело продолжают политологи Андрей Савельев и Сергей Пыхтин, правовед Андрей Сорокин, историк Александр Закатов.

На протяжении веков монархия пользовалась поддержкой и одобрением как Православной, так и Католической церквей.

В своих богословских трактатах идею Божественности монархической власти отстаивали православные старец Филофей, святой Иосиф Волоцкий, святители Филарет (Дроздов) и Серафим (Соболев). О необходимости Царской власти неоднократно говорили святые Сергий Радонежский и Серафим Саровский, который пророчествовал, что после падения монархия в России вновь будет восстановлена.

В своих энцикликах о необходимости сохранения монархических престолов заявляли на рубеже XIX и XX веков Римские папы Григорий XVI, написавший целый трактат на эту тему, а также Лев XIII, Бенедикт XV, Пий XI.

Подробную классификацию преимуществ монархии в своих трактатах приводили Гоббс, Тихомиров, Ильин, Чичерин. Рассмотрим эти преимущества.

1. Монархией наилучше обеспечивается единство власти, а из единства власти проистекает ее сила. С единством власти связана также ее прочность.

Мы уже отмечали, что государство возникло не по причине наличия совместной воли, что опровергает, в частности, теорию общественного договора, положенную в основу демократического учения, а из-за неурядиц и противоборства – войны всех против всех. Монархия, основанная на единстве воли царя, позволяет наилучшим образом уравновесить разнонаправленные стремления людей. Она лишена таких внутренних конфликтов, как неизбежное противоборство фракций в парламенте при республике, она может полностью направлять всю силу в пользу наиболее правильного решения, уравновешивающего мысленные весы общественной жизни.

2. Монархия по независимости своей непричастна духу партий. Монарх стоит выше частных интересов; для него все классы, сословия, партии совершенно одинаковы. Он в отношении народа есть не личность, а идея.

В силу своей единоличности ­– раз, в силу своей Верховности – два, в силу своей духовности – три, монархия стоит выше общественных течений и веяний, она независима от политических групп: власть монарха от Бога, и монарх не зависит от воли политиканов, олигархов или кланов. Он правит по своему убеждению к благу Отечества, руководствуясь только волею Бога.

По этому поводу Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна сказала в одном из интервью: «Главное достоинство монархии - независимость наследственной верховной власти от партий, от денежных мешков, от каких бы то ни было частных интересов. Благодаря этому монарх способен быть представителем всей нации, осуществлять арбитраж, гасить конфликты, примирять противоречия» .

Немаловажно и то, что монарх для народа не личность, а идея. Человеческие недостатки скрываются данным Церковью священным авторитетом. Образно говоря, человеческое скрыто мантией, а оттого монарха видят именно главой государства, а не человеком из соседней квартиры, временно переехавшим в Кремль. В монархии потому не возможны скандалы, дискредитирующие власть, как был в США вокруг отношений президента Билла Клинтона и стажерки Белого Дома Моники Левински.

3. Монархия наилучше обеспечивает порядок. Монарх есть наиболее справедливый третейский судья социальных столкновений.

Являясь нравственным авторитетом в общстве, монарх способен выступать третейским судьею при социальных противоречиях. Вспомните, например, как своей мужественной позицией поборол попытку государственного переворота в 1981 году испанский Король Хуан Карлос I.

Стоя выше всех социальных групп, монарх не связан их интересами, а его собственный интерес неразрывно связан с общим интересом народа, отчего он, более чем обе из конфликтующих сторон, заинтересован в компромиссном, обоюдовыгодном решении социальных противоречий. Ведь именно монарх заинтересован в общем благе, как никто другой, ибо устойчивость трона его наследника напрямую зависит от отсутствия политических конфликтов в обществе, грозящих переворотом.

Наверное, лучшим подтверждением этому тезису служит то, что даже 27-ой президент США Уильям Тафт признавал именно царское российское трудовое право самым гуманным и честным из современных ему аналогов, что показывает как в век повальной эксплуатации рабочих в западных демократиях: США, Франции, - в царской России стремились учесть интересы труда, примирить их с интересами капитала.

4. Нет образа правления более пригодного к совершению крупных преобразований, чем монархия.

Монархия, повторимся еще раз, есть власть единоначальная. Безусловно, именно такой власти, концентрирующей силу, легче всего провести долгожданные, хотя и болезненные реформы. Республиканский политик на это никогда не пойдет, ибо это, будучи не только выгодным, но и необходимым в долгосрочной перспективе, непопулярно в перспективе краткосрочной, то есть предвыборной. Ради популизма и громких обещаний республиканские политики готовы жертвовать будущим страны. Это ярко демонстрирует нам правящий класс сегодняшней Франции: экономический упадок требует наступления на излишние социальные выплаты, требует учитывать не только позицию профсоюзов, но и позицию работодателей. Из-за высоких налогов капитал покидает Францию, и страна хиреет. Но под давлением общественного мнения правительство Жака Широка так и не решилось довести реформы до конца, что можно назвать началом конца французской государственности.

Монарх, в отличие от политикана, не связан четырехлетним сроком полномочий, он не отвечает за свои действия перед подданными, а потому и может рассуждать с позиций вящей целесообразности. Потому и стали возможными кардинальные реформы Иоанна IV Грозного, превратившего удельные княжества в единый организм, Петра I Великого, введшего в русский дом европейскую технику, Екатерины II Великой, упорядочившей жизнь сословий, Александра II Освободителя, преобразившего Россию.

5. Крупной личности точно также легче всего проявить на общую пользу свои высокие качества именно в монархии.

Монарх, не связанный групповыми, кастовыми интересами, вынужден искать и находить в обществе талантливых профессионалов и приближать их к себе в качестве ближайших советников. В отличие от власти республиканской, связанной путами кумовства и фракционности. Монарху, в отличие от президента, нужен не исполнитель, но советник, делатель, тот, кто творчески будет реализовывать и воплощать в жизнь общие предначертания монаршей воли. Не сложно найти в истории подтверждения этому постулату. Достаточно взглянуть на царствование, хотя бы Екатерины Великой: князь Потемкин, князь Румянцев, граф Ушаков, графы Разумовские, графы Орловы, князь Безбородко и, конечно, генералиссимус Суворов – все они смогли реализовать таланты благодаря мудрости Царицы. А кто из сегодняшних министров войдет в историю? Вопрос риторический.

С таким подходом к подбору кадров связано и такое преимущество монархии как глубокий профессионализм: самый монарх с детства воспитывается руководить страною, а затем, не связанный партийными предпочтениями, приближает мудрых профессионалов-советников. В каждой области он, как арбитр, принимает решение, руководствуясь мнениями лучших специалистов. Безусловно, именно так достигается значительно большая прозрачность и эффективность управления, нежели при народном голосовании, когда некомпетентная толпа решает вопросы, о которых она судит лишь по ощущениям и лозунгам, а не по сути. Да и не для кого не секрет, насколько сильно можно в частных интересах манипулировать непросвещенным общественным мнением.

Царь направляют всю свою энергию, всю свою силу служению Богу и Отечеству. Помните слова Петра Великого, обращенные к русским воинам на Полтавском поле: «А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего!» . Для сравнения приведу слова французского министра, по предложению коего во Франции была отделена Церковь от государства, Аристида Бриана: «95% своего времени я трачу на борьбу за власть, и только 5% – на попытки реализовать несбыточные обещания, данные перед выборами» .

Все эти преимущества в совокупности и позволили русской Императрице Екатерине Великой сказать, что единственная цель монаршего правления – видеть народ счастливым, а ее современнику испанскому Королю Карлосу III – что душа короля попадает в рай, когда достигнуто благополучие его подданных.

Монархия имеет в самой своей природе залог каждодневной реализации этих слов на деле.

5. Недостатки монархии.

Не лишена монархия и недостатков, однако, как отмечали многие мыслители, те недостатки, которые есть у монархии, у республики проступают в еще большей степени. Что у монархии – недостаток, у республики – неизбежность. Что у монархии – ошибка, у республики – закономерность.

1. Замещение власти происходит не по способности, а по случайности рождения.

Это, пожалуй, главный упрек, который республиканцы посылают в адрес монархии. Позволим себе возразить: ведь для народа важны не качества монарха как личности, а его качества, как символа и идеи нравственной власти, как символа и олицетворения власти Бога. Монарх не должен быть умнее всех, он должен уметь выбрать, как лицо, стоящее выше внутригрупповых интересов, нужное и правильное и тем осуществить свою санкцию власти, а не самостоятельно изобретать пенициллин – это излишне. Эта же роль, вне всякого сомнения, лучше выполняется лицом, которое с детства готовится ее выполнять, нежели пускай и восхитительно талантливым, но лишь честолюбцем, который в борьбе за власть не мог не стать связан какими-то предпочтениями.

Кроме того, когда республиканцы критикуют «случайность» монархической власти, они явно прибегают к своему любимому способу вводить человечество в заблуждение, используя политику двойных стандартов. Не случайно ли происходит, скажем, наследование имущества? Однако почему-то никто не возмущается тем, что сын миллиардера получает богатства отца после его смерти (каждый опасается за свои миллионы или тысячи).

2. Безграничная власть производит плохое влияние на некрепкую душу.

Вновь-таки, аргумент лишен основательности и рассыпается, как карточный домик, если присмотреться к нему внимательнее: самодержавный царь – лицо, ограниченное Богом и собственною совестью. Он с детства воспитывается, как Наследник Престола, ему внушается и прививается высокая нравственность и стремление к самому светлому и лучшему.

3. К искушениям власти присоединяется лесть и ухаживанье окружающих.

Указывая на такой недостаток, республиканцы явно забывают, что это не признак монархии в частности, но признак власти как таковой. Монархия же из всех возможных форм государственной власти лучше всех от этого недостатка защищена. Монарх с детства воспитывается для управления на добрых примерах и принципах, в то время как в демократиях к власти приходит честолюбец с улицы, склонный служить личным интересам, а не славе Отчизны. Наследник Российского Престола еще в детстве получал все ордена, кроме Георгиевских крестов, дававшихся исключительно за воинские подвиги. Он сызмальства лишается честолюбия и своекорыстия: в них у него нет нужды, в отличие от республиканского выдвиженца. Единственная забота монарха, как отца своего народа, благополучие и счастье его подданных.

4. Монархия легко переходит в произвол.

Опять же в республиканских государствах мы можем наблюдать произвол не реже, а во много раз чаще, нежели в монархиях. Приведу современные примеры – Зимбабве, Мьянма, оккупированные поборниками «демократии» Косово, Афганистан, Ирак.

5. Монархия всё и всех «опекает», и это ослабляет развитие народа.

Республиканцы, выдвигая такую посылку, услеживают якобы отсутствие у народа при монархической власти личной инициативы, но это опровергается небывалым развитием частного предпринимательства в период самодержавия: Морозовы, Рябушинские, Прохоровы – стали символами того, как, по словам Царя-Мученика Николая II, честностью, бережливостью и жизнью по заповедям Божиим можно достичь богатства и успеха. Проявление благой инициативы не только ни в коей мере не ограничивается, но всячески поощряется монархией.

Конечно, монархия не лишена огрехов, но, во-первых, этих огрехов значительно меньше, чем при республике, во-вторых, они не столь значительны, как у республики, а, в-третьих, позволим себе провести небольшую аналогию. Американский психолог Карл Хесс советовал, принимаясь за дело, думать не о трудностях, а о возможностях, которые в себе таит его удачное завершение. Принимаясь за строительство государственности, нужно думать не о том, что случиться, если луна сойдет со своей орбиты, а логически рассуждать, к чему приведут принятые решения. В самом деле, неужели женщины должны перестать рожать детей лишь оттого, что те в течение жизни могут заболеть простудой! Столь же абсурдны и апелляции к недостаткам монархии, которые не являются ее недостатками, поскольку отсутствуют при нормальном и здоровом функционировании монархического механизма. Если же недостатки проявляются, согласитесь, их нужно устранять, а не крушить механизм! Ведь больного лечат, а не убивают!

Почему же тогда, спросите, может быть, вы, монархия сегодня является формою правления только в 20% государств. Ответ на ваш вопрос давал в «Сумме теологии» еще Фома Аквинский. Он говорил, что хотя монархия приносит людям доброго и полезного неисчислимо больше, нежели плохого и ущербного, но человек, по причине греховной сущности своей природы, даже малую обиду помнит дольше, чем самое большое благодеяние. Макиавелли дополнял: республика потому привлекает к себе сторонников и отрывает их у монархии, что «обманутый ложными признаками выгоды, народ нередко сам стремится к своей гибели, и его чрезвычайно легко увлечь обширными надеждами и блистательными ожиданиями». А чего-чего, а «обширных надежд и блистательных обещаний» при республике на бедный электорат обрушивается неисчислимое множество. Республика обманывает человека иллюзорным ощущением некоей причастности к власти. Человек якобы подчиняется только той власти, стомиллионной частью коей он является. В действительности же республика обостряет внутри-общественные противоречия, доводя их до абсолюта или антагонизма. Власть сосредоточивается в руках олигархических группировок, интересы которых нередко крайне далеки от интересов общества. Монархия, по природе своей далекая от популизма и склонности к ничем не подкрепленным обещаниям, гарантирует в противовес республике значительное преимущество: она обеспечивает тождество интересов общества, государства и правящей элиты, чего в республике нет и не может быть в 95% случаев. Достигается это тем, что республика – это образ правления, при котором элита формирует власть, а монархия – это образ правления, при котором власть формирует элиту.

Как резюмировала по этому поводу Глава Российского Императорского Дома Великая Княгиня Мария Владимировна: «Республика – это государство, построенное по образу акционерного общества. В ней есть трезвый расчет, но нет души. Монархия при всех ее недостатках, все-таки гораздо человечне

6. Российская монархия.

Что ж, наконец, мы перешли к самой интересной части нашего разговора – судьбе Российской монархии. Когда мы говорим о Российской монархии, мы должны рассматривать три вопроса: 1) чем она была; 2) чем она ныне является; 3) чем она может для нас стать.

Чем она была? Она была временем расцвета нашей Родины, она была временем процветания ее сил не только материальных, но и духовных. Как писал Николай Карамзин: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием». У нас развивалась промышленность, наука, культура, образование. Народ жил всё лучше и лучше.

В феврале 1917 года была не революция – был переворот. Был подлый удар в спину нашей стране, удар, который положил начало уничтожению России.

Россия была развитым процветающим государством, и было это именно благодаря монархии. Страной управляли цари и созданный ими управленческий слой – слой высокообразованный и культурный. Когда это всё было уничтожено, Россия покатилась в пропасть, в которую катится до сих пор. Как отмечал Иван Солоневич, социальная революция, в конечном счете, приводит к власти новую бюрократию, которая порабощает народ. Эта же бюрократия формируется из люмпенов – отбросов прежнего общества. Причиной переворота («социальной революции») становится лишь то, что нормальные люди не смогли отстоять свои нормальные интересы перед осмысленным и беспощадным ударом криминала и социальных отбросов. Так было в большевистской России, так было в нацистской Германии, так есть в оккупированном Ираке.

Как гласит арабская мудрость, когда стадо баранов разворачивается, впереди оказываются хромые бараны.

При Царях Россия занимала 4 место в мире по уровню экономического развития и первое место – по темпам экономического роста. Все ведущие европейские экономисты начала прошлого века в один голос говорили о том, что если Россию не остановить, то к 1930-м годам наша страна будет ведущим государством мира как по экономическим, так и по иным показателям. Остановили, но к своей, а не к нашей и вашей радости.

Для сравнения, сегодня Россия по уровню экономического развития занимает 10 место, а по уровню жизни – 82 место (в 1994 году было 56 место). По темпам экономического развития – 37 место. То есть Россия по уровню жизни отстала от Тринидада и Тобаго и лишь чуть-чуть опередила Ботсвану.

Простой рабочий в Царской России получал жалование, эквивалентное по паритету покупной способности царского золотого рубля к современным деньгам, 300 евро в месяц – простой рабочий почти сто лет назад! Сегодня, через сто лет, средняя зарплата (этот показатель выше, чем средняя зарплата простого рабочего) в России 400 евро. Прирост 33% за сто лет. В Великобритании, например, уровень жизни с 1914 года возрос почти в 6 раз, в Испании – почти в 10 раз. На зарплату русский рабочий мог снимать в столице трехкомнатную квартиру, сегодня он ютится в коммуналке. О покупке столичной квартиры московскому рабочему сегодня лучше вовсе не думать. На среднемесячную зарплату московский труженик может купить лишь 0,2 квадратного метра жилья, тогда как питерский рабочий сто лет назад мог позволить 0,8 квадратного метра.

Это цена отказа от Царского Самодержавия. Это цена клеветы и обмана, которыми пытались и пытаются опорочить то время.

Последнее – с 1917 года Россия теряет в среднем по одному миллиону человек в год. Только с 1989 года численность этнических русских сократилась на 10 миллионов человек – 6,5% численности 1989 года – и продолжает уменьшаться.

Российская монархия продолжает жить в эмиграции и живет верой в возвращение на Родину, чтобы возглавить дело возрождения Отчизны. В 1924 году Императором Всероссийским в изгнании стал двоюродный брат Императора Николая II Кирилл I. Это последний российский Император. Сегодня Наследниками Престола являются Глава Российского Императорского Дома Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна (внучка Кирилла I) и Ее Августейший Сын Великий Князь Георгий Михайлович. И Государыня, и Цесаревич имеют прекрасное образование. Они окончили Оксфордский университет: Государыня по специальности русской и испанской культуры, а Цесаревич – по международному праву. Государыня знает 6 иностранных языков, Цесаревич – 4.

Чем станет монархия для будущего России? Никто не ответит вам точно, но хуже не станет. Почему? Потому что есть свой опыт до 1917 года, а также опыт современных монархических государств. Да и народ всё больше верит в то, что традиционный путь – самый правильный. Если в 1996 году идею возрождения монархии поддерживало 3% населения, а за либералов голосовало 20% населения, то к 2010 году по разным опросам общественного мнения от 15 до 20% населения поддерживают реставрацию в России монархии, а за либералов хотят отдать свои голоса менее 5% населения.

Можно ли было в это поверить пятнадцать лет назад, а ведь сегодня Государыню во время визитов в Россию встречают хлебом и солью, казачьими разъездами и приемами, на встречу к Ней спешат духовенство и высокие должностные лица. Ведущие газеты и журналы страны публикует интервью с Ее Императорским Высочеством, а телеканалы снимают о ней репортажи.

Время изменилось и дает нам оптимизм, укореняя веру в будущее.

7. Сегодняшняя монархия.

Сегодня в мире 43 монархических государства: от второй по величине в мире Канады до крошечных Ватикана, Монако или Бутана. То есть каждое пятое государство мира. ООН оценивает уровень жизни как «выше среднего» в 64% монархических государств и лишь в 26,5% республик. Среди десяти самых благополучных государств мира восемь монархий: Швеция, Австралия, Люксембург, Норвегия, Канада, Нидерланды, Япония, Дания. Среди десяти самых благоприятных стран мира для ведения бизнеса семь монархий: Новая Зеландия, Канада, Норвегия, Австралия, Дания, Великобритания и Япония.

По уровню жизни в среднем монархии превосходят республики в 5 раз. Уровень преступности в среднем по республиканским странам в 5,5 раз выше, чем среди монархий. Три наименее криминализированные страны мира – монархии (Катар, Саудовская Аравия и Япония), а среди 40 самых криминальных стран мира только три монархии (Ямайка, Таиланд и Папуа-Новая Гвинея), то есть 7,5%. По уровню развития инноваций первые три места в мире занимают монархические государства: Нидерланды, Бельгия и Япония.

Монархисты за последнее время одержали ряд убедительных побед на самых различных выборах. В 1999 году на референдуме в Австралии народ с огромным перевесом голосов высказался за сохранение монархии. Монархию учредило Западное Самоа. На референдуме в 2003 году жители Лихтенштейна высказались за расширение полномочий своего Князя и усиление монархической власти.

Монархия актуальна и современна

Разговор о природе монархической власти нет смысла начинать "от печки". Он состоялся в начале ХХ века и в полной мере отражен в сочинениях И.Ильина, Л.Тихомирова, М.Зызыкина и многих других авторов. Разговор этот было продолжен, начиная с 90-х годов, и включает соображения современных авторов, среди которых есть не только путаники. Проблема состоит в том, чтобы "монархизм" был основан на том, что уже невозможно оспорить, а не на праздных домыслах, отождествляющих монархию с пожизненным президенством или какими-то еще произвольно придуманными схемами "сдержек и противовесов".

Сейчас мы находимся на переломе времени, и поэтому монархическая идея становится крайне актуальной. Именно поэтому появилось множество "фейковых" монархистов, которые либо за плату, либо по недоумению используют символы монархии, проповедуя совершенно антимонархические воззрения. Актуальность обсуждения монархии связана с очевидной недееспособностью правящей в России (да и не только) группировки, которая не может справиться ни с государственно-правовыми задачами, ни с экономическими проблемами, ни использовать русский исторический опыт. Все идет к неизбежному краху. То же самое происходит и с церковными кругами, получившими "ярлык на правление" от большевиков и продолжившими имитацию церковной жизни до "волчьего собора" и "гаванской унии". Это означает, что именно теперь будет четко проведена граница между христианами и нехристями. Молчанием предавший Бога не оправдается своей рясой не только перед Ним, но и перед людьми.

Старые монархические организации давно выродились в секты. Вся их жизнь - либо сходки мужиков с неухоженными бородами и девиц за 50, либо молебны и банкеты. Это в лучшем случае - исторические реконструкторы, превратившие монархию в карикатуру. Теперь - самое время создавать новые монархические организации, новое Монархическое движение России, которое предложит народу единственный спасительный проект. Чтобы не провалить с позором и этот шанс, необходимо собрать сначала тех, кто готов - знает, что такое монархия, понимает необходимость быстрой консолидации монархистов и может действовать в этом направлении.

Нужен какой-то эталон монархизма, который может быть выражен не только в декларациях, но и в носителях монархического мировоззрения, которые примут эталонный текст. Это можно сделать, только подключив к процессу формирования монархического движения людей, немало думавших над судьбой Отечества и способных доносить итоги своих дум до других. Ядро движения, несомненно, должно опираться на разветвленную сеть контактов по всей стране, что вполне можно обеспечить современными средствами коммуникации.

Нам придется сконцентрироваться на главном, постоянно отсекая второстепенное. Нам нет надобности обсуждать имперский флаг и имперскую символику (этот вопрос ясен, любители переворачивать черно-желто-белый флаг могут отдельно меж собой об этом поговорить). Нет надобности жаловаться друг другу на текущие события. Они всем известны и почти всеми оцениваются одинаково. И договориться нам надо о главном, а не о мелочах, которые не могут быть сведены к единственной позиции. Если не так, то мы утонем в разноголосице.

Наша проблема не в том, что многие вопросы мы решаем по-разному (носил Кирилл Владимирович красный бант или нет! - экая проблема!), а в том, что мы все время сомневаемся, в ту ли компанию попали, не доверяем друг другу, не слушаем и не хотим слышать доводы разума. Выбор таков: либо мы преодолеваем желание болтать на темы монархии и стремимся быть частью целого, которое создаем, либо каждый идет по своим делам и продолжает ныть о том, что кто-то уже Россию продал или же она давно погибла, и никаких шансов возродить ее уже нет и не будет.

Есть еще одна проблема: монархисты ощущают себя немного "чудиками", реагируя на куда более чудаковатых обывателей, которые ничего не знают о своей стране и суждения черпают из того, что осталось в голове после советских учебников. Нам же нужно сделать монархизм - респектабельным, уважаемым и привычным течением политической мысли, политической силой - может быть, радикальнее всего отрицающей полезность нынешних порядков, установленных в РФ. А этого не добиться, не договорившись о самых простых мировоззренческих принципах.

Монархический проект

Головы людей, а в особенности лиц, которые пытаются что-то сказать этим людям от лица государства с безумным названием "Российская Федерация", забиты шлаком из выгоревших в течение ХХ века идеологий. "Верхи" не знаю, что за страна им досталась и смущают "низы", которые тоже ничего не понимают. Они могут одновременно упрекать большевиков за убийство Царской Семьи и называть Николая Второго "кровавым", пользоваться большевистскими штампами при оценке русской истории и превращать Сталина в нового кумира молодежи. Этот "плюрализм в одной голове" вполне соответствует задаче закулисных манипуляторов, стремящихся не допустить того, чтобы у России был целостный проект ее будущего.

В идейном плане формула "Православие-Самодержавие-Народность" все ставит на свои места. Без православия России быть не может. И даже государства на месте России быть не может. И народа русского быть не может, потому что он обращается в труп на полях исторических сражений - он в таком случае не дышит, не имеет души. Как зомби, он еще может шевелить конечностями, но то уже не живой организм.

Православие - это вечное. Незыблемые истины, открытые людям, которых до времени не пронимало ничто: ни гибель Содома и Гоморры, ни Всемирный потоп, ни избиение младенцев. Отказаться от вечного - это отказаться от Истины. А значит - просто сойти с ума и продолжать надеяться, что все как-нибудь само устроится, что найдутся здравые люди, которые за нас, сирых, все решат. Это рабство безличного существования, конечно, мило многим. Но мы на них не рассчитываем и не принимаем во внимание. Нам надо собрать своих - тех, кто готов. А не тех, кому надо насильно и долго вправлять поврежденные мозги.

Самодержавие - это не анахронизм, а русская государственная традиция. Это древность, которая является для нас незыблемой, поскольку проверена тысячелетиями. Все, что есть в России от истории и традиции - от православной государственности, выращено в условиях самодержавия. Поэтому из Законов Российской Империи разделы, определяющие самодержавную власть, для нас незыблемы как закрепленный в нашей истории опыт, отбросив который, мы отбрасываем для своей страны и своего народа всякие перспективы. Весь корпус Законов РИ должен стать источником современного права, преодолев правовые разрывы, списавшие долги ворам и убийцам.

Сложнее всего с народностью. Поскольку и в 19 веке, когда родилась эта формула, многие спрашивали: а разве в православии и самодержавии уже не заложены параметры "народности"? Ответ на этот вопрос можно дать только теперь. "Народность" - это настоящее, текущее единство. Но одновременно ясно, что народа, который существовал в 19 веке, теперь уже нет. Теперь есть охлос с вкраплениями генетически не приемлющих статус "быдла" людей, которые рождаются с иммунитетом против всего того, что пытаются сделать с народом самозваные правители. И в этом смысле за пределами охлоса остается не демос, а аристос. Демос (сообщество граждан) невозможен в условиях олигархии и охлократии. Аристос же возможен всюду, где еще есть жизненные силы и историческое творчество еще возможно. Демос возникнет вместе с самодержавной властью - как результат национального строительства, которое подготовит реставрацию монархии, а вместе с нею заложит условия становления современной политической нации.

Из сказанного прямо следует, что русский национализм - обязательный элемент монархических взглядов. Без освобождения русского народа от гнета олигархии, без возвращения ему способности понимать свою историю и ценить ее святыни, не будет никакой монархии. Разве что очередная имитация.

Задача монархического проекта - разобрать свалку, которую устроили в русских мозгах всякого рода либералы и социалисты. При этом пока что оставить в покое охлос, который будет требовать только "хлеба и зрелищ", и за подачки любить начальство, превратившее систему госуправления в средство наживы. Это люди бесполезные даже для своих хозяев. Нам же не надо пытаться им что-то им доказать. У них свои резоны, и нам хватит того, что среди них большинство - носители русской природы, которая в какой-то момент даст о себе знать. Может быть, хотя бы в их детях.

Монархия и православие

Возможен ли монархизм без православия? Возможен. Но не в России. Когда-то не было православия, а монархи были. Но в России монархия нашла себе опору, только когда Русь обрела православие.

Тем не менее, есть такие "монархисты", которые предлагают мораль и нравственность "списать" на дела Церкви, а монархистам заняться исключительно государством и экономикой. Это либо следствие невежества, либо духовная тупость, либо замысел утопить монархию в либеральных благоглупостях.

В либеральном государстве (а точнее, в том, что они оставили от государства), Церковь и госаппарат формально разъединены. Но на практике церковная и госбюрократия в РФ действуют заодно, что противно апостольским канонам. В то же время монархическое понимание государства не может следовать принципу "свободы воли". Потому что свободно исповедующий ереси государственный чиновник ничуть не лучше священника-еретика.

Церковная и государственная организация разделены по функциям, но в жизни нации, общества, государства в целом и отдельного человека вера и государство сплавлены в единое целое, и разделение этого единого означает крах того, что это единство составило, подмену его бюрократическими имитациями.

Монархист может быть неправославным - например, он может быть мусульманином или буддистом. Но пока нас подобные редкие случае не интересуют. Они допустимы, но монархия в России может быть только православной. Поэтому монархизм без признания безусловного первенства православия в России невозможен. Если не православный, то и не монархист - это правило "железное", хотя и допускает отдельные исключения, о которых сказано выше. А вот иудей в России не может быть монархистом в принципе. Поскольку иудаизм "опровергает" православие, является его антиподом. Следовательно, иудаизм монархистами может рассматриваться лишь как враждебная русской монархической государственности религиозная доктрина. Иудаизм не может быть "где-то хороший, где-то плохой". Иудаизм весь плохой.

Действует и обратное правило: если православный не монархист, то он и не православный. Потому что русская история вся пронизана православием и самодержавным принципом властвования. Отделивший монархию от православия становится и не православным, и не монархистом. А также еще и нерусским, потому что с таким отделением пренебрегает еще и русской историей.

Иное дело, как относиться у церковной бюрократии, которая в феврале 1917 года предала Государя и потребовала со всех амвонов провозгласить верность Временному Правительству. Это предательство не изжито до сих пор, следствием чего является экуменическая и криптокатолическая деятельность верхушки Московской Патриархии, основанной в 1943 году по воле Сталина. Это каноническое преступление также не разрешено и не оценено иерархами РПЦ МП. Наконец, признание римского папы "понтификом", а также созыв "никакого не восьмого собора, а просто совещания глав поместных церквей" - это уловке бесов, которых давно обслуживают карьеристы в рясах. Критическое отношение монархистов к их поступкам является продолжением православного вероисповедания, а не страстью к расколу, который на деле уже осуществлен "патриархатными" чиновниками.

Император стоит над всеми патриархами. Именно по воле византийских Императоров проводились Вселенские соборы. Без Императора Церковь - сирота. Но в начале ХХ века закулисным силам удалось совратить священство либеральными посулами: мол, будет у них вместо Императора "свой" Патриарх. При этом будут платить им даже больше, чем в Империи. Вот и пошли за "красными тряпками" Февраля. А получили Октябрь и террор большевиков. Потом "живую церковь", признание большевиков сергианами и работу под контролем отделов по делам религии. Сейчас толком ничего не изменилось. Хотят не Императора, а какого-нибудь щедрого начальника - президента, папу или, извините, "черта лысого". И тогда это уже не Церковь, и в ней нет церковного народа и пастырей. Тогда Церковь - "где двое, трое соберутся во Имя Мое".

В поле идеологий

Нас пытаются уверить в том, что политика - это конкуренция между "правыми" и "левыми". Мол, "справа" - либералы, а "слева" - коммунисты, социалисты, социал-демократы. А где монархисты? А также национал-консерваторы, традиционалисты? В этой системе им места не предусмотрено - как не предусмотрено появления "третьей силы" в том, что называют политической системой Российской Федерации. В ЭрЭфии легального статуса у монархистов и русских националистов нет. Согласиться на это - и тогда для монархистов останутся только молебны, банкеты и карикатура на самих себя и историческую Россию.

Поскольку нас нет в этой системе, мы можем самоопределиться лишь в противостоянии ей. Она нас не признает - мы не признаем ее. Это справедливо. Все, что считается в этой системе допустимым,исключает допустимость монархии. А если так, то вся система - антимонархическая, а ее защитники - наши политические оппоненты. Следовательно, в монархизме нет ничего либерального, ничего социалистического. В монархизме все свое, и ничего не надо заимствовать.

Монархизм определяется от противного: отказ от исторического оправдания большевизма-ленинизма-сталинизма, отказ от интернационализма (в России хозяином должен быть только русский народ), отказ от агрессивного атеизма и чужебесия (чуждых иноверческих культов), отказ от космополитизма и либеральных воззрений (права человека, всеобщее избирательное право, партии и проч.), отказ от федерализма как от неустойчивой формы государства, отказ признавать права на привилегии каких-либо этнических групп (включая "национальные республики", "национальные школы", "право получения образования на родном языке" и т.д.). Уже одно это противопоставление дает целый набор идеологических позиций, четко выделяющих монархистов и отделяющих их от имитационных форм монархизма.

Социалисты и коммунисты врут, что намерены строить социальное государство. Потому что им власть нужна лишь для образования новой номенклатуры. Коммунисты-социалисты борются за вхождение в номенклатуру, а если получится - готовы обслуживать и нынешнюю олигархию. Точно так же врут либералы - им нужно лишь сменить одну олигархию на другую. Они борются за то, чтобы им самим дали то, что дано олигархом - то есть, свободу грабить Россию. И они борются не за свободу предпринимательства и не за свободу слова. А за свой исключительный статус, который позволил бы им быть в узком круге ворья и разнузданных порнографов.

Противостояние коммунизму, большевизму, сталинизму, примитивно или лукаво мудрствующим людям очень хочется представить либерализмом. Это либо грубая ошибка, либо намеренное искажение. Развернувшись от коммунизма, мы отворачиваемся и от либерализма. Оба хуже. Даже если либералы и социалисты едят друг друга поедом, это не делает нас союзниками кого-то из них.

Поле политических предпочтений - это не отрезок, на котором, как на насесте, можно рассадить все имеющиеся политические силы. Лишь в какие-то уникальные моменты такое "линейное" распределение может иметь место. Обычно картина гораздо сложнее. И ее можно точнее описать как минимум в распределении различных политических группировок на плоскости. Это подтверждается анализом социологических исследований и прямо записано в политологических учебниках: основных идеологических векторов не два, а три. Не "правые" и "левые", а социалисты (коммунисты), либералы и националисты (консерваторы). Все промежуточные позиции имеют место, но они не отражают четкой идеологической позиции: национал-социализм, национал-либерализм, либеральный социализм - все это либо грубые подделки, либо попытки усидеть на двух стульях и заморочить людям головы.

"Дихотомией" нам постоянно морочат голову: если ты за Донбасс, то и за Путина; если ты против Путина, то ты - сторонник "бандерлогов". Это, конечно, пропагандистский трюк кремляди. Но он будет использоваться и дальше, потому что позволяет сохранять мозги рабов в состоянии смуты. Наш же ответ на подобные измышления должен быть в шекспировском духе: "Чума на оба ваших дома".

Точно так же мы должны реагировать и на попытку объявить о двуполярной ситуации в области экономических доктрин: либо капитализм, либо социализм. Она навязывается нам, будто главный вопрос в экономике - это вопрос о соотношении частной и общественной собственности. Здесь также на оба "дома", где процветают экономический фантазии деструктивного типа, должна быть призвана "чума". Для нас есть национальная экономика, а не капитализм или социализм. Для нас есть задача управления, а не задача приватизации или экспроприации. Национализация собственности олигархии - это не передача ее в госуправление, то есть все тем же чиновникам-проходимцам, которые от олигархов ничем не отличаются. Национализация может быть как в форме безвозмездного изъятия (у тех, кто вредил нашей стране и нанес ей значительный ущерб), так и возмездная (в случае, скажем, создания целевых государственных холдингов). Она может быть как в пользу государства, так и в пользу частных собственников, способных управлять тем, что олигархи использовали с целью грабежа страны.

Идейными противниками для монархистов являются и либерализм, и социализм (коммунизм). Национал-социализм - это не идеология, а химера. Нет такой доктрины. Либо социализм, либо национализм. Посередине - шизофрения. Противостоять шизофрении не надо. Ее надо игнорировать, до тех пор, пока не подвернется случай ее лечить.